После первого показа шоу было повторено в DOM, то есть в Польском народном доме, расположенном по адресу: St Mark’s Place, 23, в двух арендованных залах – просторном танцевальном и зрительном, где с одной стороны была устроена сцена, а с другой – трибуна.
Уорхол выкрасил стены белой краской, чтобы на них можно было демонстрировать фильмы, установил на трибуне кинопроекторы и фильтры, под потолком – зеркальный крутящийся шар, другой такой же – на полу, рассредоточил по всему пространству стробоскопические лампы. В апреле он дал рекламу в Village Voice, пригласив всех желающих потанцевать и разгуляться «на всю катушку» под Exploding Plastic Inevitable, заплатив 2 доллара в обычные рабочие дни и 2,5 доллара – в пятницу, субботу и воскресенье.
Весь апрель Уорхол провел на трибуне, приводя в действие кинопроекторы, меняя цветные фильтры, привлекая к работе всех, кто подходил к нему за чем-либо, успевая показывать одновременно по три кинофильма, направлять лучи прожекторов на зеркальные шары, которые отбрасывали сотни светящихся вальсирующих в небе звездочек.
В DOM, куда некоторые гости заходили в надежде раздобыть наркотики, встречались очень странные персонажи. Например, высокий чернокожий мужчина, в болотных сапогах и длинном непромокаемом плаще, под которым из одежды были только трусы-стринги; или девушка в туго затянутом корсаже, какие носили в 1900-х годах, черных, выше локтя, перчатках, огромной шляпе с приколотым плюмажем; еще две подружки – в зеленых бюстгальтерах и черных колготах; третья была «одета» во что-то светящееся неоновым светом. Свободный стилист Руди Генрайх, который придумывал одежду для Эди и «изобрел» монокини, крутился среди этой публики, внимательно приглядываясь в поисках очередных идей.
Часто захаживал Сальвадор Дали, но даже его экстравагантность не «дотягивала» до фантазии некоторых посетителей. Он говорил: «Что доставляет мне удовольствие, так это то, что абсолютно любой человек, который не понимает ничего, может сказать мне: “Здравствуй, Сальвадор”. И меня мало волнует, за кого он меня принял: за художника, за человека из телевизора или за писателя. Главное то, что существует миф Дали, пусть он даже непонятный, совершенно ложный. Я – личность экстраординарная, ее невозможно классифицировать. Это подпитывает и укрепляет голландский сыр, который зреет внутри меня».
Высказывание очень уорхоловское, как по теме, так и по стилю. Впрочем, как и большинство – обратит ли читатель на это внимание? – других высказываний, собранных понемногу и отовсюду: «Коротенькие послеполуденные мастурбации, чтобы удовлетворить сидящего во мне вуайериста, чтобы никто никогда не осмелился дотронуться до меня»… «Все мои друзья возмутились, когда в 1950 году я рисовал галстуки и ковры. Был шумный скандал. Говорили: “Дали продался рисованию галстуков”. Но мне кажется, они очень ревниво отнеслись к тому, что сами не смогли придумать вещь или предмет, пользующийся таким же спросом. Десять лет спустя Жоан Миро
[535], Пикассо и многие другие, в свою очередь, принялись рисовать ковровые покрытия, скатерти и тысячи других объектов, куда менее достойных»… «Я живу там, где больше денег»… «Ребенком я был очень застенчив, особенно с людьми, чье положение было выше моего. Я страшно краснел и приподнимал свою шляпу. Теперь все наоборот: именно я привожу в стеснение других»… «Индивидуум против машины, я вовсе не исключаю возможность замены его – ею»… «Что касается паразитов – тут я ужасный жадина, и скорее я получу их всех, нежели они получат меня»…
Поведение вполне уорхоловское, поэтому его легко представить в такой анекдотичной ситуации: Дали заработал 1000 долларов за создание флакона для духов. Если верить его словам, то он совершенно позабыл о порученном ему деле и прибыл на пресс-конференцию по случаю презентации своей творческой идеи, не имея ничего ни в руках, ни в голове. Он взошел на небольшую эстраду, и тут же фотографы, поймав его в объективы, защелкали камерами. В то время появилась в продаже недавно изобретенная «вспышка-куб» для фотоаппаратов. Она представляла из себя лампу, заключенную в прозрачный пластиковый корпус, который после фотографирования можно было повернуть на 90 градусов и использовать вспышку снова. Кто-то сфотографировал Дали, воспользовавшись этой технической новинкой. Тогда художник подошел к фотографу и, взяв у него использованную вспышку, поднял ее вверх со словами: «Дамы и господа, вот новый флакон Дали под названием Flash».
В DOM’е появился Эрик Эмерсон, вошедший позднее в число «суперзвезд» «Фабрики». Когда он танцевал или падал на пол в красивом кувырке-перекате, он был таким легким, таким магнетически-притягательным! Он брал стробоскопические лампы и, почти жонглируя ими, танцевал. Эрик занимал середину зала, улыбался, во власти экстаза. Уорхол долго не предлагал ему «зайти на “Фабрику”».
Вернемся к группе Velvet, которая, выступая в DOM’е, как в любых других залах, поворачивалась к публике спинами, меняла ритм, едва слушатели начинали танцевать, одним словом, не делала ничего, чтобы привлечь к себе симпатии и понравиться кому бы то ни было. Уорхол помог группе выпустить первый альбом, став ее продюсером. На конверте пластинки изображен банан. В оригинальной версии этот банан должен был быть с надорванной кожурой, под которой проглядывается мякоть фрукта. Эта мякоть была розовой.
В декабре 1966 года появилась Femme Fatale
[536], первая песня группы, которая обещала стать хитом готовившегося к выпуску альбома – коммерческая неудача для группы. The Velvet Underground и Нико смогли подняться только на сто третье место чатов музыкального журнала Cashbox. Впрочем, ни один альбом группы никогда не «переступал» сотой позиции любых музыкальных топ-листов. Несмотря на то что на всех альбомах The Velvet Underground стояло магическое имя Уорхола, ни один из них не снискал успеха ни у массмедиа, ни у публики, а ведь до этого все начинания Уорхола непременно удавались.
Все-таки Уорхол использовал группу в большинстве своих проектов, приглашал ее на «Фабрику», где они играли почти постоянно, подсказывал им идеи. «Энди пришла замечательная идея в отношении I’ll Be Your Mirror, – вспоминал Лу Рид. – Он собирался сделать что-то со звуковой дорожкой диска, придумать способ многократного повтора последнего припева песни: “Я хочу быть твоим зеркалом. Я хочу быть твоим зеркалом…”»
Зависело ли это от двусмысленности, агрессивности, «непричесанности» музыкального мира Velvet, чей стиль больше подходил к «гаражной группе», чем к глянцевому позерству поп-арта в версии Уорхола? Зависело ли это от Лу Рида, ревновавшего Нико, Энди, который желал одновременно быть лидером группы и не быть им? Он кипел от негодования при виде Нико, певшей на авансцене, и категорически отказывался занять ее место…
«Они – слишком авангардны. Они – фантастичны», – уверял всех Уорхол.
