Он поспешил забыть о ней. Вскоре Валери Соланас поинтересовалась, что он собирается делать с ее сценарием. Уорхол совершенно не мог вспомнить, куда он его подевал, и ответил, наверное, немного грубо, что потерял. Это сильно разозлило Валери, и ее негодование росло день ото дня. До вторника, 3 июня 1968 года…
В тот день Энди Уорхол, по многолетней привычке помолившись утром со своей матерью, вышел из дома. Он был одет в коричневую кожаную куртку, черные джинсы и черные ботинки, он думал о том, что ему надо возобновить прием обертола, который ему рекомендовал врач. Энди всегда утверждал, что прибегает к этому средству для того, чтобы похудеть… Потом он сделал кое-какие покупки в Bloomingdale.
В это время Валери Соланас пришла на «Фабрику» посмотреть, там ли Уорхол. Пол Моррисси сказал, что его нет и он не собирался здесь появляться. Тогда она ушла, но, спустившись на первый этаж, передумала, подошла к входной двери и, прислонившись к стене, стала ждать. Когда Фред Хьюз час спустя вышел по своим делам, он очень удивился, увидев внизу Соланас.
Уорхол тем временем зашел к своему старому приятелю, но того не оказалось дома. Тогда он решил спуститься по улице вниз и зайти все-таки на «Фабрику», хотя сначала это не входило в его планы. Он пришел чуть-чуть позднее четырех часов вечера.
В тот момент, когда Уорхол взялся за ручку входной двери, с ним поравнялся Джед Джонсон
[547], шедший из хозяйственной лавки с огромной сумкой, нагруженной флуоресцентными лампами. Возможно, Джед Джон-сон был в то время его бойфрендом, помогал ему вести дом и был его декоратором. Валери Соланас, подстерегавшая Уорхола, отделилась от стены и вошла вслед за ними в здание.
В лифте они поднимались вместе, Уорхол заметил в облике Соланас нечто новое, что его удивило: несмотря на то, что она была одета как обычно – черт знает во что, но с аккуратной прической и тщательным макияжем. В руках она держала бумажный коричневый пакет, где находились, о чем станет известно немного позже, два револьвера.
Поздоровался с ней Уорхол или нет, чем, может быть, подлил масла в огонь бушевавшего у нее внутри гнева, неизвестно. Решила ли она, что он солгал? Ведь ей сказали, что Энди не придет.
На «Фабрике» окна, выходившие на площадь, были открыты. В тот день было жарко. Фред Хьюз сидел в своей комнатке; Пол Моррисси – в своей, болтая по телефону с Вивой о фильме Джона Шлезингера
[548] «Полуночный ковбой», который можно рассматривать как предвестник фильмов Уорхола на темы мужской проституции.
Уже больше часа мерил шагами пространство между этими двумя комнатами Марио Амайя
[549], организатор выставок, художественный критик, основатель и издатель журнала Art and Artists. Он уже снял пиджак и развязал галстук. Марио задержался в Нью-Йорке, чтобы обсудить с Уорхолом возможность устройства в Лондоне ретроспективы его работ, и уже начал терять терпение, «поскольку Энди, как всегда, не в состоянии дать мне однозначный ответ», нервничал он.
Двери лифта открылись. Первыми вышли Валери Соланас и Джед Джонсон, а Уорхол – за ними. На «Фабрике», даже преображенной, еще можно было свободно ходить и делать что вздумается, никто по-настоящему ни за кем не наблюдал. Никто не следил и за Соланас. Джед Джонсон понес свою сумку в кабинет Уорхола.
В это время из своей комнаты выглянул Фред Хьюз, чтобы напомнить Уорхолу о проекте ретроспективы, предложенной Марио Амайя, и снова скрылся за дверью, успев отпустить едкую шутку по поводу необычной внешности Валери Соланас. Она ему ответила насмешкой, еще более резкой. Фред Хьюз огрызнулся в том же тоне. Все засмеялись. Но когда он спросил, продолжает ли она писать омерзительные книги, смех Валери Сола-нас застрял у нее в горле…
Марио Амайя достал из пиджака пачку сигарет и уселся на стул в глубине комнаты. Пол Моррисси отлучился в туалет. Уорхол, взяв телефонную трубку, продолжал разговор с Вивой теперь уже о проблемах ухода за волосами. Он попросил Фреда Хьюза переключить Виву на его телефон. Разговор обещал быть долгим: Вива – это справочное бюро института красоты Kenneth Hair Salon. Когда Уорхол наклонился над столом, чтобы положить телефонную трубку, Валери Соланас, на которую никто не обращал внимания, подошла к нему почти вплотную, медленно вынула из своего бумажного пакета маленький женский револьвер 32-го калибра, похожий на игрушку, взвела курок и выстрелила! Первый раз.
Уорхол выронил телефонную трубку и обернулся. Он понял, что Валери Соланас промахнулась и что она в самом деле хочет его убить. Она во второй раз подняла револьвер и прицелилась. Вива на другом конце телефонного провода вообразила, что кто-то щелкнул хлыстом, как во время выступлений The Velvet Underground. Марио Амайя, бросившись на пол и крикнув другим, чтобы те следовали его примеру, подумал, что это один из тех сумасшедших, о которых так часто писали в последнее время лондонские газеты и которые могли открыть стрельбу через окно, спустившись с крыши. Фред Хьюз тут же вспомнил, что на втором этаже здания находился рабочий кабинет партии коммунистов, и решил: это взорвалась бомба.
Уорхол закричал: «Нет-нет, Валери, не делай этого!» Но она выстрелила. Второй раз. Уорхол упал! Тогда Соланас, почти успокоившись, долго и тщательно прицеливалась, прежде чем выстрелить в третий раз в уже неподвижное тело. Эта пуля прошла насквозь через его грудь. Боль была чудовищной. «Было такое впечатление, что внутри меня разорвалась граната», – говорил он позднее. Кровь лилась. «Это последний, контрольный выстрел», – решила она. Это в самом деле могло бы быть так.
Перестав интересоваться первой жертвой, Валери Соланас большими шагами направилась в сторону распростертого на полу Марио Амайя. Выстрел последовал без промедления. Промах. Опять выстрел. Ранение неопасное, в левую сторону, близко к позвоночнику, но, несмотря на это, мужчина одним прыжком вскочил на ноги, добежал до двойной двери, ведущей в зал для просмотра фильмов, где смог укрыться. Он уже там, захлопнулась щеколда. Дверь сотрясалась от ударов. Все, что он мог сделать – это навалиться всем телом на нее изнутри, чтобы не дать Валери Соланас проникнуть в его убежище. Имено в этот момент появились ничего не подозревающие Пол Моррисси и Билли Нейм, которые развешивали в лаборатории на просушку проявленные фотографии. Им стало любопытно, по поводу чего столько шума и взрывы петард?
