Я описал несколько сцен самой обычной жизни начала прошлого века в подкарпатской Рутении.
Погоня за удачей
Если установить точную дату смерти первого ребенка Джулии невозможно, то год окончательного отъезда Андрея в Америку известен – это произошло в 1912 году. Почему он уехал на этот раз? Чтобы избежать воинской повинности. В тех сложных условиях в Центральной Европе того времени в случае возникновения чрезвычайной ситуации он должен был поступить на службу в армию и воевать против своей родной страны. К тому же ему хотелось попытать счастья совсем в другой стране.
Приехав в Питтсбург, он обнаружил в этом городе, из которого уехал всего несколько лет назад, трех братьев и двух сестер Джулии и своего брата Джозефа, эмигрировавшего тремя годами ранее. Вместе с ним Андрей поступил на работу на угольную шахту и, соответственно, обосновался в этом районе. Шахтером он проработал два года, а вовсе не всю свою жизнь, как рассказывает семейное предание. Затем он перешел на работу в компанию Eichleay. Андрей работал «в строительстве» как слесарь-наладчик. Эта профессия, дающая стабильный заработок, по крайней мере до Великой депрессии, требовала от него разъездов в командировки, иногда на несколько недель.
Энди Уорхол ненавидел разговоры о прошлом вообще и своей семьи в частности, особенно о том, что произошло именно в эти годы, но порой не мог устоять от искушения подправить миф об отце. Журналисты с удовольствием подхватывали его и, расписывая разными красками, объявляли родителя художника умершим от последствий чудовищных условий работы в шахте или даже «встретившим смерть в самой угольной шахте». Однако не сам ли Уорхол в своей «Философии от А до Б» посеял недоверие к собственным словам, написав ироническую фразу: «Мой отец так часто уезжал в командировки на угольные шахты, что я его совсем не видел».
В 1921 году Джулия приехала в Питтсбург к мужу. Можно только предполагать, почему она не сделала этого раньше. Дело в том, что в Микове оставались две ее младшие сестры, попечение о которых целиком лежало на ней. Кроме того, деньги, обещанные мужем, так и не появились. Потом разразилась Первая мировая война, сделав невозможным перемещения в любых направлениях. Ужасная война, как любая другая, репрессии против гражданского населения были куда более бесчеловечными, чем даже сами битвы. В этой войне все нехитрое имущество Джулии было уничтожено. Ради спасения жизни ей с сестрами часто приходилось укрываться в соседнем лесу, который она хорошо знала.
В завершение началась жестокая эпидемия, поэтому правительство наложило запрет на эмиграцию в страны Центральной Европы. Вот тогда Джулия решила уехать.
Она одолжила денег у деревенского пастора и, проделав путь сначала на подводе, затем пешком, далее на корабле, добралась, наконец, до мужа и своего зятя. Несмотря на то что они оба уже в достаточной степени американизировались, между собой они продолжали говорить на родном диалекте – вырождающейся форме русинского языка. Именно этот язык, а вовсе не чешский, слышал Энди Уорхол в своем доме. Когда в июле 1986 года Уорхол встретился на Madison Square Garden со знаменитой чешской манекенщицей Паулиной
[144] и ее матерью, он задумался: «Мне кажется, что я не настоящий чех, потому что я лишь треть понял из того, о чем говорили между собой эти дамы».
Впрочем, Андрей и его брат изъяснялись и по-английски, не слишком хорошо, но вполне достаточно, чтобы быть понятыми, а Джулия так никогда не сумела его выучить и до конца своей жизни пользовалась смешением разных языков, которое, конечно, добавляло живописности ее образу, но вместе с тем изолировало ее от окружающего мира. В самом деле Джулия, всегда отличающаяся простым и доброжелательным обращением с людьми, любившая поболтать, испытывала огромные трудности с общением. Вечерами она плакала, жаловалась и молилась, снова и снова перебирая в памяти все свои несчастья, бесконечно сетуя на свою бедность, на пережитые болезни и смерти. Воспоминания о всех выпавших ей на долю горестях не оставляли ее до конца жизни. Кроме того, каждый день она писала письма своим сестрам, оставшимся в Микове. Поистине она никогда не разрывала связи со своей деревней. Она жила в своем мире, почти не замечала, насколько Америка изменилась в 1920-е годы.
Еще как изменилась! «Business as usual»
[145] – таков был в 1920 году лозунг партии республиканцев, пришедшей к власти на исходе Первой мировой войны и правящей до кризиса 1929 года. Девять лет благополучной жизни, возможно, обманчиво благополучной, но как раз в этот период повсеместно проводят электричество, широкое распространение получают автомобили, что сильно меняет образ жизни американцев, которые все чаще уезжают жить в пригороды, где воздух чист и свеж, оставляя центры городов чернокожим и беднякам, а те тоже пользуются благами электрификации своего быта и производства. Это было время процветания. Американские «сумасшедшие годы».
На время забыты жесткие принципы пуританизма, пришло время удовольствий, молодости на фоне гангстеризма. То была эпоха speakeasy
[146] и bootleggers
[147]. Пришло время дельцов и махинаций! Американцы, составлявшие средний класс, поняли, что если покупать на бирже акции, а затем через несколько недель их продавать, то можно без особых хлопот получить ощутимую денежную прибыль.
Кроме того, война изменила положение Соединенных Штатов в расстановке международных финансовых сил. Из положения должника они переместились в стан кредиторов. В самом деле, союзники, воевавшие против Германии, имели долговые обязательства, расчет по которым они обязались выполнить по мере того, как «Германия заплатит». Эту фразу повторяли на все лады. Поэтому Германии ничего не оставалось делать, как обратиться за кредитами к своим бывшим врагам, в частности к США. Поступление денежных средств началось, что привело к тому, что Америка постепенно стала оказывать влияние на внутренние дела Европы и дала возможность Германии восстановить свои силы. В начале XX века США выдвинулись в первый ряд могущественных мировых держав.
Питтсбург с шестисоттысячным населением, в котором обосновались Андрей и Джулия, был городом с высокоразвитой промышленностью, шестой по значимости в США. Здесь добывали железо и уголь. Прекрасно? Нет, но повсюду кипела жизнь, даже чересчур. Город переполняла ярость и шумное неистовство двенадцати тысяч рабочих, они ежедневно, в одно и то же время закончив тяжелый труд на шахтах, заводах, морских портах, вваливались в бары, напивались, дрались, делили между собой шлюх. Проституток был легион, коррупция процветала повсюду. Смертность была очень высокой, рэкет – обычным явлением. Так текла городская жизнь в заводском дыму и плотном смоге угольной пыли. Вероятность отравиться ядовитыми выбросами в атмосферу была настолько велика, что нередко можно было встретить женщин, идущих за покупками в противогазах! Что касается пожаров, то они случались сплошь и рядом: большинство домов были деревянными.
