Но самое знаменательное событие тех пяти лет обучения в Технологическом институте Карнеги – это, без сомнения, встреча с блистательным Филипом Пёрлстайном
[223], который был старше на четыре года и поэтому, едва наступил 1943 год, был мобилизован и отправлен в Италию. Вернувшись в 1946 году, он поразил Энди, уже второкурсника, своими знаниями в области истории искусства (в Италии он много ходил по музеям) и тем, что журнал Life напечатал репродукции двух его картин, когда автору исполнилось только четырнадцать лет. Филип Пёрлстайн, известный в основном как художник-экспрессионист, близкий к Алексу Кацу
[224], стал лучшим другом Энди Вархола. Уорхол всегда любил тех, у кого было чему поучиться и кто мог оказать при необходимости помощь и поддержку.
Интересны слова Пёрлстайна, которые цитирует Жан Стайн
[225] в своей книге под названием Edie: «Когда в 1946 году я встретил Энди в Технологическом институте, он был все таким же искренним пареньком, каким был наверняка во время своего детства в Питтсбурге, и очень спокойным.
Все проблемы, которые возникали у него в учебе, сводились только к проблеме общения: он просто не понимал, чего преподаватели хотят от него. Потом он нашел работу оформителя витрин. Это было до того, как из журналов о моде он узнал о существовании совершенно иного мира, там было гораздо больше возможностей сделать интересную карьеру».
Один из учителей подал друзьям мысль направиться в Нью-Йорк, где уже обосновались некоторые выпускники института Карнеги, а именно Джоан Крамер и некто Джордж Клобер, ставшие помощниками арт-директора журнала Fortuna. Еще он им посоветовал прихватить с собой несколько своих работ.
В 1948 году состоялась первая поездка в Нью-Йорк. Энди представил свое портфолио Тине Фредерикс в журнал Glamour. Она заинтересовалась и предложила Энди поработать у нее пока без контракта после того, как он получит диплом. Любого другого этот визит просто приободрил бы, а Энди бросился в работу с головой. Когда спустя год он приехал жить в Нью-Йорк, то появился не с пустыми руками: его портфолио, значительно обогатившееся, было доведено до совершенства.
Для молодого студента появилась возможность посетить музеи, впервые увидеть своими глазами полотна Пикассо, Матисса, Клее
[226] и Бена Шана
[227], чье влияние на Уорхола было очевидным в его ранних работах: своеобразный способ использовать кисть, словно перьевую ручку, делать надписи, выписывать цитаты, экспериментируя и соединяя графический текст с рисунком. Джоан Крамер пригласил Пёрлстайна и Уорхола остановиться в квартире, которую он снимал в Гринвич Вилледж. Вечером они ужинали в Бруклине, у Джорджа Клобера, тот рассказывал им о своей жизни, успехах, о знаменитостях, с кем дружил. У Энди от восторга кружилась голова.
Решение было принято: он должен уехать из Питтсбурга, но расставание с матерью глубоко огорчало его. Она, в свою очередь, не могла даже себе представить жизни без своего Энди, но звать ее с собой в Нью-Йорк – это выше его сил.
«Их окончательный отъезд из Питтсбурга, без сомнения, был делом решенным. Энди Уорхол никогда не смог бы обосноваться в Нью-Йорке, если бы Филип Пёрлстайн не поехал бы вместе с ним, понимая его врожденную застенчивость и потребность в постоянной опеке», – добавляет Дэвид Бурдон.
В 1949 году, ровно через неделю после получения диплома бакалавра изящных искусств, Энди и Филип уехали из Питтсбурга. Направление – на Нью-Йорк!
Глава четвертая. Реклама, первые шаги
«Чтобы создать себя, я себя разрушил, я до такой степени весь выплеснулся наружу, что не существую больше внутри себя – только вовне».
Фернандо Пессоа «Книга беспокойства»
Вот так Андрей Вархола начал двигаться по траектории, в конце которой он станет знаменитым. Хотя этот застенчивый, но решительно настроенный молодой человек хотел стать учителем рисования, вскоре он окажется в самом зените поп-арта, но в первую очередь он – художник. Молодой художник, который, возможно, еще ничего не сделал, но бесспорно – художник. Мы будем следовать за этим молодым человеком, проходя каждый этап его пути, а пока он разыскивает работу иллюстратора, занят поисками средств, позволивших ему стать самим собой.
Немецкий историк искусства Клаус Хоннеф писал о нем: «Рекламный художник по образованию, он хотел видеть себя настоящим художником». Он «хотел видеть себя» художником?! Нет, он им был!
Когда заводишь разговор об Уорхоле, всегда слышишь либо свидетельства, либо воспоминания, часто недоброжелательные, часто неточные, но всегда поверхностные, так называемых друзей. Например, по поводу фотографий, где снят сам Энди с камерой в руках, раздаются такие комментарии: «Старое, набившее оскомину клише: Энди снимает камерой». Одно время даже утверждалось, что он не написал собственноручно ни одной картины, не снял ни одного фильма. Ну, что тут скажешь?!
Вместо того чтобы цитировать Малангу, Ультра Вайолет или невразумительное бормотание Лу Рида
[228], послушаем Генри Джеймса
[229], другого знаменитого холостяка: «Мы работаем в потемках – мы делаем то, что можем, отдаем то, что имеем. Наше сомнение – это наша страсть, а наша страсть – это наш грех. Все остальное – безумная любовь к искусству».
Безумная любовь к искусству – именно она всегда лежит в центре любого начинания Уорхола. Примем это за аксиому, приступая к изучению тех десяти лет, когда он брался за любую работу, изучая Нью-Йорк, который в то время был центром мира. Он встречался со знаменитостями, делал все возможное, чтобы самому попасть в их круг, и немало преуспел в этом стремлении. Работая как одержимый, как когда-то его отец, Энди соглашался на все, что ему предлагали, упрашивал, чтобы предложили еще и побольше, несмотря на перегруженность. Он зарабатывал деньги, много денег, гораздо больше той суммы, о которой мечтал когда-то, еще ребенком… Зарабатывал столько, что в 1959 году Уорхол смог купить частный отель – узкий двухэтажный домик, очень симпатичный, на Лексингтон-авеню, где он устроился жить со своей матерью…
