Некоторые цитируют несколько афоризмов, иногда блестящих, аплодируют виртуозно исполненному номеру, не замечая другого, настоящего Уорхола. А тот, кажется, готов излиться самыми сокровенными чувствами, однако увиливает от прямого ответа, позволяет смеяться и разрешает не относиться слишком серьезно к тому, что он рассказал и что у него выудили разными вопросами.
«Один из моих друзей нашел верное слово, – говорил он, – он считает, что фригидные люди преуспевают. У фригидных людей отсутствуют эмоции, которые обычно мешают людям добиться успеха. Когда в двадцать лет я только закончил учебу, я понял, что недостаточно фригиден для того, чтобы не дать возникавшим проблемам оторвать меня от моей работы». Еще он добавляет: «Как только вы перестаете чего-то желать, тут же это получаете. Я сделал открытие: этот принцип является абсолютом».
Очень близко к тому, что говорил Чезаре Павезе, его сегодня знают и читают немногие, но у которого был свой пик славы в 1950-е годы. Читаем в его книге «Умение жить»: «Чтобы обладать чем-то или кем-то, не стоит отдавать себя полностью этому, не надо терять голову, лучше всего оставаться поверх всего этого: над чем-то или над кем-то».
Уорхол «другой». Он знает это. Он страдает и защищается. Он во всем «другой».
«Мадам Викторина де Шатне утверждала, что Жубер “был похож на душу, которая по случайности встретила тело и с грехом пополам уживается с ним”», – писал Шатобриан в «Замогильных записках». Вот это уже теплее. Надо только заменить «душу» на что-то другое.
При встречах Уорхол производил впечатление человека, находящегося не в ладах с частями своего тела, словно он не знал, куда их деть от смущения. В расслабленном же состоянии или слегка пьяном он смеялся. В его облике всегда что-то одно не гармонировало с остальным: или руки, или глаза, или рот, подергивающийся от нервного тика. Например, руки совершали какие-то движения в то время, как туловище оставалось неподвижным, или совершенно наоборот. В его теле странным образом сосуществовали совершенно автономные области.
Это тело принадлежало человеку, который признавался: «Я всегда был ходячим конфликтом, поскольку, с одной стороны, я очень застенчив, а с другой – люблю доминировать над большим обществом людей» – и еще добавлял: «Мама мне всегда говорила: “Не проявляй сам интереса, но и не давай людям забыть о том, что ты находишься рядом с ними”». Это тот же самый человек в том же самом теле, которого художественные директора журналов Glamour, Harper’s Bazaar и I. Miller считали поразительным, забавным и трогательным.
В «Философии от А до Б» в своей манере, по-прежнему искренней, ироничной и свободной, Уорхол писал: «У меня была одна особенность: во время долгих часов, которые я проводил за работой, на меня наваливалась жуткая тоска. Все квартиры, где я жил, были до потолка затоплены ею. Никогда не забуду унижения, свалившегося на меня в тот день, когда я принес свои рисунки в кабинет Кармель Сноу
[237] в Harper’s Bazaar. Оказалось, что я принес их только для того, чтобы увидеть, как тоска выпрыгнула из альбома и принялась прогуливаться по столу. Кармель Сноу так стало жаль меня, что она поручила мне выполнить одну работу». Он получил заказ, потом еще и еще.
Быстро посыпались контракты, все увеличиваясь. Сначала I. Miller, самая крупная сеть обувных магазинов Америки, заполучила его в качестве иллюстратора. Для этого клиента, который платил 20 000 долларов в год, Уорхол создал серию рекламных рисунков. Они появлялись каждую неделю в разделе «Мода и общество» газеты New York Times. Уорхол упорнее всех желал и шел к своей славе.
Образы, намеренно пародийные, со всевозможными украшательствами, выполненными тушью или из золотой бумаги (1956 год), свидетельствовали об изысканной фантазии. Иногда они были выполнены чересчур манерно, часто перегружены маленькими очаровательными и забавными придумками или несли в себе очевидное влияние великого Сола Стейнберга
[238] с уклоном в сторону Кокто, а иногда – к Обри Бёрдслею
[239].
Маленькие подарки поддерживают дружбу
Этот необычный способ обращения с «продукцией» сначала обеспокоил коммерческую службу I. Miller. Однако вскоре их волнение рассеялось из-за значительного притока клиентов и доброжелательного отношения, с которым были встречены иллюстрации миром моды и рекламы…
Вот так, понемногу Уорхол оказался востребованным: он рисовал обложки для журналов Dance Magazine, Interiors; иллюстрации в сочетании с фотографиями для Avedon; для дома экзотических кожаных изделий Fleming Joffe и иллюстрации для Mademoiselle, Mac Call’s, The Ladie’s Home Journal, Charm, Seventeen; а позднее для The New Yorker, Harper’s Bazaar и Vogue. Также он написал заставку популярной радиопередачи Studio One.
Энди рисовал открытки с пожеланиями, конверты для пластинок, настольные игры, украшения, флаконы духов, футляры губной помады, шампуней, ткани для белья. Он рисовал подарочную оберточную бумагу и картонные коробки. Все! Не важно что…
Помня о том, что сувениры поддерживают дружеские отношения, он заказывал за свои деньги и рассылал в конце года художественным директорам фирм, с которыми работал, портфолио своих предложений, которые смогут «способствовать продажам». Другими словами, художник взял на вооружение принципы середипности
[240]. Образцы в портфолио были отпечатаны в количестве двухсот экземпляров, но часто пронумерованы от 1 до 99, возможно, чтобы увеличить их ценность. Это была самая фантастическая нумерация, в которой преобладали экземпляры с присвоенным номером 69.
Одно из самых известных портфолио называется «25 котов по имени Сэм». Чем же оно так известно? Несомненно тем, что рисунки были превосходными, дышали свежестью, оригинальностью, плутовским юмором, а также это портфолио – прообраз его знаменитого стиля egalisateur
[241] в те годы.
В других портфолио фигурируют рисунки весьма гнусных парочек, образцы написания букв алфавита, кулинарные рецепты, написанные Сьюзи Франкфурт
[242]. Одно из них, выполненное с мягким юмором, называется «В поисках утраченного башмака». В каждом отрывке из сказки или в названии известного произведения какое-нибудь одно слово заменено на слово «башмак».
