– Меня там ничего не ждёт. Уже давно. Прошли те дни, когда мир устилали леса Мирквида – великие тёмные леса, мой дом. Если бы ты видела их, дитя! Деревья, похожие на покрытых мхом титанов, возвышались над полянами и долинами, где никогда не ступала нога человека. В те дни существовали только духи – дерева и воды, неба и камня. Мы с сёстрами-троллями могли бродить от заката до заката, ночи напролёт, так и не дойдя до краёв Мирквида. И мы не беспокоились об укрытиях. Ведь пока мы шли, мы пели песни древних духов, что были словно боги на земле. В ответ ландветтиры раскрывали нам свои объятия. Мы делили с ними норы под корнями и камнями или прятались от ядовитого Сола в стволах могучих деревьев.
Она закончила зашивать щеку Дисы, завязала и обрезала нить и вытерла оставшуюся кровь. Троллиха потянулась за банкой с паутиной и сделала припарку, чтобы остановить кровотечение.
– Увы, как я уже сказала, те времена давно прошли. Я могла бы уйти отсюда – на одну ночь или на две, – но чего ради? Чтобы встретиться с передовым отрядом тех, кто идет нас уничтожить?
– Людьми Пригвождённого Бога? – нахмурилась Диса.
– Да. Но, к сожалению, вина лежит не только на них, – ответила Халла. – Не они первые пришла в наш драгоценный Мирквид с топором и огнём. Все подряд обрубали лес с окраин или наносили удары в самое сердце. Деревья, что служили нам в древности, пошли на изготовление килей кораблей или остовов домов, но ответственные за это предложили ландветтирам плату: первые плоды урожая, первую шерсть в сезон стрижки, первую кровь на охоте. А когда среди них появились крестоносцы, проповедующие свою ненависть к древним обычаям, сердца людей обернулись против духов Мирквида. Они больше не предлагали честную плату. Они направляли топоры на дуб, липу и священный ясень, потому что их бог сказал, что это правильно.
Халла встала и зашаркала обратно через дом к главному входу, и Диса пошла за ней. На небо опустилась ночь. Холодный ветерок дул через открытую дверь, его дыхание заставляло пламя в яме дрожать. Зал пустовал; Гримнир отправился в одно из своих бессонных странствий за пределы своих земель. Халла села на свое привычное место. По лицу троллихи бежали тени, когда она подхватила нить своего рассказа.
– Ландветтиры могли бы пережить потерю своих домов, например Мирквида; они обитают в воде и камне, в почве под ногами и в воздухе, что мы вдыхаем. Что им другой бог, даже если он доводит людей до безумия? – Халла цокнула. – В конце концов, у северян много богов. А теперь будет на одного больше. Но крестоносцы не терпят подобного. Их Пригвождённый Бог ревнив, он требовал единоличного господства над землями Мидгарда. И теперь проповедуют, что существует только один мир, а не девять, с раем наверху и адом внизу. Данам, шведам и тем норвежцам, кто готов слушать, проповедуют, что те рождены во грехе и несовершенны, обречены на страдания. И если они будут страдать достаточно, Пригвождённый Бог пустит их к себе на служение, но только если они не нарушат его закон: «Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим».
Халла задрожала; её мутные глаза следили за пламенем, будто его свет мог выжечь дотла эту ненавистную заповедь.
Диса сбросила кольчугу и сняла гамбезон, который носила под ней. Это был уже третий с того дня, как Халла посоветовала ей надевать доспехи. Хоть он и уберегал от жёстких краёв кольчуги и давал дополнительный слой защиты, ткань была словно губка и впитывала каждую каплю пота и крови, вытекающих от ежедневных усилий. Одежда быстро намокала, тяжелела и воняла. Диса выбросила гамбезон в открытую дверь – завтра она утопит его в болоте – и схватила другой из кучи таких же, которые стащила из сокровищницы Человека в плаще. Мышцы Дисы обрели твердость, руки и ноги окрепли, плоский живот стал рельефным, как фигурные латы Гримнира, некогда бледная плоть приобрела желтоватый оттенок, а из-за множества синяков, шишек и струпьев кожа, вдобавок покрытая мурашками от холода, казалась бугристой. Девушка стиснула зубы и натянула свежий гамбезон, сшитый из стёганого льна, окрашенного в пурпурный цвет, с золотой вышивкой на груди и рукавах. Его предыдущий владелец умер от удара копьём в спину, тот явно пришелся между лопатками, расщепил позвоночник, разорвал лёгкие и сердце.
Зашнуровав гамбезон, она повернулась к Халле.
– Почему боги не вмешались? – спросила она. – Они точно смогли бы прогнать этих людей креста.
Троллиха пересела иначе.
– Боги Севера суровы, дитя. У них слишком много своих дел, потому на нас они обращают внимание крайне неохотно. Да и тогда зачастую наваливают на нас ещё больше несчастий. Они отвернулись, а когда снова взглянули на Мидгард, то обнаружили, что крестоносцы добились чернилами и пергаментом того, чего ни один ярл не добьётся топором и мечом: объединили людей под общим знаменем, сделанным из очищенных овечьих шкур, украшенным дубовой золой и железом со словами их Пригвождённого Бога. Они шли со своей священной войной на север, прямо у нас под носом, а когда мы заметили, стало уже слишком поздно.
– Что же нам тогда делать? – спросила Диса, качая головой. – Как нам победить?
– Грядут суровые дни. Фимбулвинтер – бесконечная зима. Боги Севера препоясывают чресла и осматривают сталь, ибо ветры Мидгарда несут запах войны. Даже духи земли бежали, забрав с собой всю магию древности. И скоро…
Голос Халлы превратился в шёпот:
Когда сочтены годы, девять на девять на девять,
И снова смрад войны веет, как дыханье дракона;
Когда Фимбулвинтер скроет бледное солнце,
Чудовищный Змей будет корчиться в ярости.
Сколль громко воет на игрушку Двалина.
Оковы разорвутся, и волк вырвется на свободу;
Тёмнорылый пожиратель скакуна, несущего свет.
И в объятиях Венерна земля расколется на части.
Из великих глубин, из вод поднимается курган,
Каменный зал Арана, где обитает
Отродье Ёрмунганда, Злостный Враг,
И гремят его жуткие кости, и предвещают конец.
Волк сразится с Волчицей в тени Ворона;
Век топора и век меча, когда День перейдёт в Ночь.
И сыновья Имира будут плясать, когда Гьяллархорн
Ознаменует гибель народа Пригвождённого Бога.
Диса слушала, крепко сжав челюсть, и кивнула.
– Хорошо. Этот дракон, Злостный Враг, станет нашим отмщением. Он принесёт смерть людям креста.
– Всему, – сказала Халла. Она не подняла взгляд от огня. Красноватый свет озарил резкие черты её лица, словно высеченные из камня, как и волоски, растущие на кончике подбородка. – Злостный Враг очистит землю огнём и мором, война будет следовать за ним, словно тень. Камни будут трескаться, а деревья разрушаться; моря будут кипеть, а небеса гореть! И из тех обрывков, которые он оставит после себя, вырастет и возродится древность.
