– Времени не осталось, – ответил Гримнир, когда они подошли к воротам. – Вы же тоже почувствовали это прошлой ночью? Корни Мидгарда начали трещать. Может, сегодня. Может, завтра, но курган поднимется из объятий Венерна, – он кивнул в ту сторону, откуда они пришли, на воды Скервика.
Ульфрун проследила за его взглядом. На какой-то момент она показалась уставшей – старой женщиной на исходе своих сил под весом гейса.
– Значит, это последний день…
– Что это за шум? – спросила Диса. Нахмурившись, она склонила голову набок.
Ульфрун крикнула охраннику, идущему по парапету над задним входом:
– Эй, на воротах! Ты что-нибудь видишь?
– Туман ещё слишком густой, – ответил Вороний гёт.
– Похоже на… скрежет верёвок, – сказала Диса. Она слышала отголоски мужских голосов, кричащих в унисон, будто они тянули за вёсла корабля. – Имир! Этот белый ублюдок послал за своей флотилией?
Гримнир нахмурился.
– Это не корабли, птичка, – сказал он. – Заходи, – он повёл их в деревню через ворота. – Закрывай! Опускай заслон и созывай псов войны, Имир тебя побери!
– В чём дело? Что значит этот шум?
– А то, что отдохнуть нам не удастся, – хмыкнула Ульфрун.
– А ещё то, что ночью они не молились и не пели хреновы псалмы, – добавил Гримнир. – Они возводили мост. Или, скорее, подняли его. Побери Хель этот проклятый туман! Я сказал, бейте тревогу!
И когда низкое весеннее солнце взошло над восточным краем мира, крестоносцы начали наступление…
Пока крестоносцы проходили по опасно скрипящему мосту, им ничто не помешало. На мгновение Гримнир думал сам вывести берсерков, но потом передумал. Ульфрун не хотела отдавать костяк своего боевого отряда только для того, чтобы отбить берег ущелья.
– Пусть забирают, – сказала она. – Нам всё равно пришло время разобраться с этим сбродом.
Гримнир согласился. Вместо этого он приказал закрыть ворота и запереть их на засов. Диса и смешанный отряд из братьев-волков и Вороньих гётов будут защищать заднюю дверь.
– Они придут туда, птичка, – сказал ей Гримнир. – Будут мстить за того несчастного дана, которого ты там убила.
– Пусть идут, – рявкнула она.
Сам Гримнир, Ульфрун и её одетые в кожаные сбруи берсерки будут защищать главные ворота. Два Бьорна, Хвит и Сварти, Сигрун и оставшиеся Дочери Ворона будут стоять на парапетах между воротами на тот случай, если крестоносцы захотят влезть на стены.
Гримнир не стал зачитывать речь, когда воины расходились по позициям. Он просто посмотрел каждому мужчине и женщине в глаза и прорычал:
– Убейте этих блудных псов до того, как они убьют вас, и, возможно, доживёте до захода солнца! Но если вам суждено умереть, тогда заберите с собой столько несчастных, сколько сможете! Вперёд!
Когда защитники разомкнули ряды и направились к своим постам, Диса жестом отозвала Гримнира в сторону.
– А как же пророчество?
– А что оно? – сузил он глаза.
– Когда поднимется курган… какая у меня роль?
– А мне-то почём знать?
Диса нахмурилась.
– Я День, что уступает Ночи…
Гримнир резко её оборвал.
– Кто знает, что значат эти висы, – сказал он. – Сомневаюсь, что этот одноглазый идиот, который первым зачитал их, понимал, о чём болтает! Меня волнует лишь змей в этом кургане и его хренова голова. Остальное? Бред сумасшедшего, только и всего.
– Так что мне делать?
На это Гримнир пожал плечами и зашагал прочь, но потом бросил через плечо:
– Оставайся в живых и отвлекай этих проклятых певцов, пока я не закончу.
К тому времени, как он добрался до главных ворот, туман достаточно рассеялся, чтобы раскрыть численность врага. Острый взгляд Гримнира выхватил данов, норвежцев и шведов, которых объединял чёрный крест, пришитый спереди к их плащам, или же в качестве боевых штандартов; они все пересекли мост, образовав сомкнутые ряды в ожидании приказа брать ворота.
Гримнир не видел среди них альбиноса, лорда Скары.
– Этот рыжеволосый ублюдок? – сказала Ульфрун, присоединяясь к Гримниру, когда он осматривал лица врагов. Гримнир нашёл человека, о котором она говорила, – высокого скандинава с заплетённой в косичку бородой, командующего войсками с боевым копьём, будто он подражал Всеотцу. – Это он убил Форне.
Гримнир сплюнул с парапета.
– Значит, это Торвальд.
– Да, – Ульфрун посмотрела направо. – Херрод…
Торвальд был в своей стихии. Война была у него в крови; сын вождя Тронделагов, ещё ребёнком он вступил в отряд викингов, которые выступали в качестве наёмников в войнах соседей. Он убил первого врага в десять лет, заслужил своё первое кольцо в тринадцать, а к двадцати Торвальд уже выиграл войны для дюжины королей от Дублина до Миклагарда. Этот свинарник? К полудню он возьмёт ворота, а всю деревню – к ночи.
– Гордость – это грех, – предупредил его отец Никулас, пока он хвастал силами, перечисляя свои бесконечные заслуги. – А гордость за убийства и грабёж – вдвойне. Будь осторожен, друг Торвальд.
Но Торвальд Рыжий не был осторожным. Он был отчаянным хвастуном, который мог подкрепить слова железными кулаками и гранитной челюстью. И если его враги обижались, им была уготована встреча с Хрендом, его гадюкой.
Сквозь шум Торвальд услышал своё имя. Кто-то прокричал это с вражеских стен.
Улыбка озарила его мрачное лицо, когда он узнал голос волчьей суки.
– Торвальд Рыжий!
Он вышел из рядов своих норвежцев и поднял Хренд высоко.
– Я здесь, сука Севера! – прорычал он, и вокруг него все засмеялись. – У нас есть неразрешённая клятва! Разве ты не поклялась своими языческими богами, что убьешь меня?
– Так и есть, – услышал он ответ Ульфрун.
Норвежец рассмеялся.
– Тогда выходи из-за своих стен! Я прямо зде…
Голова Торвальда Рыжего резко откинулась назад. Его тело напряглось, и на глазах у его людей вождь-гигант опрокинулся назад и всем телом рухнул на землю.
Из его глазницы торчала арбалетная стрела.
На вершине стены Ульфрун выпрямилась и отдала арбалет, Скадмад, Херроду. Краем глаза она заметила, как Гримнир пристально смотрит на неё; на другом конце поля внезапно зашумели норвежцы, стоявшие в тесном строю, – они жаждали мести.
Ульфрун пожала плечами.
– А что? Я не говорила, как хочу убить его!
– Ну, зато они засуетились, – сказал Гримнир. – Сейчас пойдут.
А по ту сторону Шрама трясся и шумел одинокий мангонель, поднимая дымящийся горящий снаряд в яркое утреннее небо над головами атакующей шеренги крестоносцев…
