Змей ворвался в расщелину, сбросив камни и воду каскадом с чешуйчатой шкуры. Сначала его единственный зелёный глаз оглядел ночь в поисках древнего врага, но затем его ноздри уловили запах войны Храфнхауга – зловоние крови. Что бы его ни оживило, оно распознало густую красную кровь, сердца слабаков, которые восстановят его сухожилия и укрепят броню.
Тварь карабкалась вверх по склону, через руины Гаутхейма, на разбитые улицы Храфнхауга.
К разочарованию Дисы, Ульфрун не убила лорда Скары, хоть тот и лежал у её ног. Вместо этого она присела на корточки, положив топор на колени.
– Если назовёшь меня лгуньей ещё раз, я сделаю с тобой то, что там хочет Диса! Я же говорю, нас обдурили. Водили за нос, как пару жертвенных быков, бесчисленное множество лет.
– Но если ты говоришь правду, значит, всё это… – Его жест охватывал не только поле битвы, а всю землю вокруг.
– Было напрасно, – закончила за него Ульфрун. – И мы дерёмся сейчас потому, что сотни сезонов до нашего рождения было пророчество о конце света. И оно было ложью.
Конрад покачал головой, уставившись на женщину.
– Нет, нет… всё, о чём говорилось в пророчестве, сбылось.
– Потому что его исполнили мы.
Диса ворвалась к ним, направив нож на лорда Скары.
– О чём вы тут болтаете? Убей его, и дело с концом, или отойди!
Ульфрун взглянула на альбиноса. Она умела судить о людях, и лорд Скары был хорошим человеком – за исключением того, что он был христианином.
– В этом нет нужды, – сказала женщина через мгновение, поднявшись.
– Он должен мне жизнь! – прошипела Диса. Из уголков её глаз по щекам покатились слёзы ярости. – Он убил моих друзей! Разрушил мой дом, и ради чего? Ради чего?
– Ради войны, – устало ответил Конрад. Он опёрся на свою больную руку, бесстрашно откидываясь назад. – Именно так и поступают воины, птичка.
– Не называй меня так! – закричала девушка. – Ты этого не заслужил!
Конрад молча согласился, кивая и поднимая другую руку.
– Прошу прощения.
– Мы все проиграли, – сказала Ульфрун. Она первый раз почувствовала истинную тяжесть прожитых лет. – Мы потеряли друзей, любимых. И время, которое уже не вернуть в древность.
Конрад вздёрнул белую бровь.
– Твой скрелинг?
– Гримнир не виноват, – рявкнула Диса. Она тоже сидела на обломках частокола, положив нож на колени, будто неуверенная, станет ли убивать альбиноса.
– Она права, – сказала Ульфрун. – Был другой, гном по имени Нали. Это он наш старик, Серый Странник. Он заставил нас убивать друг друга.
– Итак, – сказал Конрад, оглядывая двух женщин через пелену потных белых волос, – что нам теперь делать?
– Похоронить мёртвых. А потом ты пойдёшь своим путём, Скара, – сказала Ульфрун, взглянув на Дису, – а мы – своим.
– Видимо, мне придётся приползти к брату, королю, и объяснить, почему я не иду в поход на эстов, – покачал головой Конрад.
– Псалмопевцы с их сраным походом, – выплюнула Диса. – Просто дайте нам жить спокойно.
Конрад хотел было ответить, но его слова унёс ветер, когда земля под ногами снова начала хаотично содрогаться. Взметнулось пламя; крики эхом разнеслись по разрушенной деревне. И за женщинами, за дальним краем Храфнхауга, где когда-то стоял Гаутхейм, Конрад Белый увидел нечто такое, что любого другого свело бы с ума. Но лорд Скары перекрестился дрожащей рукой.
– Мать Господня!
Ульфрун и Диса проследили за его диким взглядом. С их губ сорвались проклятия, потому что на вершине Храфнхауга они увидели один горящий глаз и костлявый лик ужасного змея Нидхёгга.
Злостный Враг пробудился от многовекового сна и безумно жаждал человеческой крови…
Выжившие в Храфнхауге, те израненные и окровавленные души, которые пережили ненастье Одина, бури из железа и камня, которые остались бездомными на своей же земле, которые вышли из разрухи, чтобы увидеть, как их друзья и любимые исчезают в руинах Гаутхейма, – эти три десятка выживших больше не могли бороться. И поэтому, когда древняя нечисть перебралась через разрушающийся край полуострова, наполовину скользя, наполовину ползая, никто не стремился бросить ей вызов. Они не думали о доброй смерти или о великой славе, если убьют зверя. Нет, когда появился Злостный Враг, последние из Вороньих гётов бросились наутёк.
Вокруг были лишь хаос и крик. Люди разбегались во все стороны, окутанные дымом и гарью; Злостный Враг осторожно опустил лишенную плоти голову. Его челюсти и зубы покрылись кровью, когда он схватил одного из раненых воинов и разорвал его надвое. Зловещий зелёный глаз горел, как факел; с подбородка струилась кровь. Ему нужна была сладкая красная кровь, чтобы восстановиться и подпитывать колдовство, что его оживляло. А крови здесь было предостаточно.
От его рёбер отскочило копьё. Из укрытия выскочил гёт и бросился бежать. Змей скользнул вперёд, покрытое водорослями брюхо ободралось о камни. Его челюсти раскрылись, схватив человека на полпути. Тот издал пронзительный вопль. Хрустнули кости, кровь потекла по голому позвоночнику Злостного Врага, когда существо пыталось съесть добычу. Колдовство оживёт, и его плоть появится из тягучего мяса и крови, каскадом стекающих по его костлявому пищеводу. Ему нужно больше…
– Что нам делать? – Диса не могла скрыть дрожь страха в голосе, пока смотрела, как древняя тварь кормится живыми и падшими в бою. Кости уже обрастали плотью, узлами мышц и корнем языка. – К-как нам с ним бороться?
– Никак. Сарклунг – единственный клинок, который может его поразить, – ответила Ульфрун и сжала топор покрепче. – И меч у Гримнира, если тот ещё жив.
– Надо найти его! И Сарклунг!
– Иди. Попробуй найти его или просто меч. А мы его сдержим, – Ульфрун стояла плечом к плечу с Конрадом, который не произнёс ни звука. – Быстрее!
Но Диса не двинулась.
Поднявшись по склону, Злостный Враг пересёк то, что осталось от второго уровня. Его костлявый хвост, тяжёлый как таран, взмахнул и расколол Камень Ворона; когда змей вполз в тлеющие руины первого уровня, Диса увидела, как его голова метнулась вперёд. У него в пасти было корчащееся тело. Даже на таком расстоянии они услышали короткий, резкий крик, который закончился влажным хрустом костей.
– Тебе надо бежать, Диса, – сказала Ульфрун, поворачиваясь к ней. – Убирайся отсюда. Начни жизнь заново. Там целый мир…
– Это мой дом, – оборвала её Диса. – Или то, что от него осталось. Я не убегу, по крайней мере пока тут стоите вы. Или ты считаешь меня вонючей плаксой?
Ульфрун расправила плечи.
– Ни за что, – ответила она с явной грустью. – Так тому и быть. А ты, Скара? Скара?
Но Конрада уже не было рядом. Он наклонился, подобрал меч, а затем подошёл к тому месту, где лежал мёртвый отец Никулас. Мужчина опустился на колени рядом со своим товарищем.
