– Прости, друг мой, – пробормотал он. – Я ввёл тебя в заблуждение, нарушил клятвенный долг ради собственных целей, солгал тебе, хоть и не знал этого. А теперь ты сидишь среди ангелов, по правую руку от Бога. Прошу тебя, добрый Никулас, попроси у Бога прощения за моё в этом участие.
Конрад перекрестился и, тяжело дыша, откатил труп священника в сторону. Из-под тела повелитель Скары вытащил посох с распятием на конце.
– Найдите безопасное место, – сказал он вставая. – Обе. Я уведу зверя подальше.
– Ты не слышал? Его нельзя убить… – Ульфрун схватила его за руку.
– Я и не собираюсь. – Он посмотрел на Дису, его лицо смягчилось. – Это мой тебе weregild, кровавая дань за мои дела. Убирайтесь отсюда. Преклонитесь перед своими богами и живите добрую жизнь. – Он перевёл взгляд с девушки на Ульфрун. – Забирай её и иди. Иди!
– Да пребудет с тобой твой Пригвождённый Бог, – ответила Ульфрун. Резко и коротко кивнув, она отвернулась, схватив Дису за локоть, и потащила за собой. Сначала молодая Дочь Ворона смахнула с себя руку женщины. Она твёрдо встретила взгляд Конрада.
– Мои люди не заслужили этого, – сказала Диса. – Мои друзья, моя семья, мой дом… мы ничего тебе не сделали, и всё же ты привёл к нам войну. То, что ты хочешь сделать… это не искупит твою вину.
– Да.
Диса кивнула.
– Тогда я принимаю твою кровавую дань, Колдун, и вплету песнь твоей смерти в память о Вороньем холме.
На губах Конрада заиграла призрачная улыбка. Он склонил белую голову.
– Иди, Диса Дагрунсдоттир. Иди скорее, – сказал он. – Моя песнь вот-вот достигнет пика.
Диса попятилась. А затем, развернувшись, пошла за Ульфрун. Конрад наблюдал, как они исчезли за холмом обломков ворот Храфнхауга, и повернулся лицом к дракону.
Зверь тоже увидел его и сузил зловещий зелёный глаз.
Конрад поднял крест.
– Хвала Господу! – закричал он, направившись вперёд. – Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душою своею напрасно и не божился ложно, тот получит благословение от Господа и милость от Бога, Спасителя своего. Буду превозносить Тебя, Боже мой, Царь мой, и благословлять имя Твое во веки и веки. Всякий день буду благословлять Тебя и восхвалять имя Твое во веки и веки!
Крест заблестел своим светом; сила Пригвождённого Бога горела в теле белого крестоносца, когда тот дошёл до центра первого уровня. Там он вбил посох в землю и достал меч.
– А я буду размышлять о высокой славе величия Твоего и о дивных делах Твоих. Будут говорить о могуществе страшных дел Твоих, и я буду возвещать о величии Твоем. Будут провозглашать память великой благости Твоей и воспевать правду Твою. Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив. – Злостный Враг отшатнулся, а затем помчался вперёд, под его ногами дрожала земля. Конрад злобно оскалился, но не дрогнул. – И хоть я иду в тени зверя Армагеддона, да не убоюсь я зла его, покуда ты со мной! Милостив будь до конца дней моих!
Никто из живых не видел последних минут Конрада Белого, Призрачного волка Скары; ни один человек не узрел его последний храбрый вдох среди руин Вороньего холма, где с поднятым крестом он заклинал Великого змея и угрожал ему огнём ада и вечными муками, если тот не вернётся туда, откуда вылез.
И никто из живых не увидел, как острые зубы вонзились в кости альбиноса, когда монстр сожрал его.
Около дюжины Вороньих гётов бежало по потрескавшимся и сломанным откосам, теперь усыпанным кучей обломков частокола и щебня и похожим на пандус, от ворот к дороге внизу. Диса и Ульфрун бежали с ними. Но их движение замедлилось и, наконец, остановилось, когда они приблизились к Шраму – теперь в два раза шире, чем раньше, его края были покрыты крошащимися камнями и почвой. Мост, который отстроили норвежцы Торвальда, теперь представлял собой лишь остатки оборванной веревки и расколотых досок. Они были в ловушке, смерть поджидала их и сзади, и спереди.
– Что нам делать? – пыхтела Диса.
– Верёвки, – сказала Ульфрун кивая. – Со старого моста. Если спустимся к воде, может, у нас будет шанс.
Но Ульфрун заметила разваленный лагерь крестоносцев. Он стоял у обломков моста, где несколько человек в заляпанных плащах, с крестами, тёмными от грязи и крови, сидели в ошеломленном молчании среди разбросанных палаток. Бок о бок к ним направлялись женщины. Небольшие костры освещали им путь. В слабом свете несколько мужчин с суровыми глазами наблюдали за побегом Вороньих гётов; большинству было всё равно – им казалось, что война закончилась. Их лорды мертвы, да и их враг тоже. За что ещё бороться? Но некоторые оживились при виде приближающихся Ульфрун и Дисы. На их губах расползлись невеселые улыбки; руки крепче сжимали рукояти.
– Это она, – сказал один, ступая вперёд. Диса узнала в нём дана, который избежал ярости Бродира. Он кивнул в сторону женщин. – Та малявка. Это она убила ярла Краки. А вторая, однорукая, застрелила Торвальда, как собаку!
– Спокойно, парни, – сказала Ульфрун. – Помогите нам, и, может, мы все доживём до восхода.
Огни ётунов зажглись в небесах, отбрасывая на землю жуткое зеленоватое сияние. Диса видела мрачные взгляды и оскаленные зубы в рядах крестоносцев. Она вытащила свой нож.
– Не надо, – предупредила Диса. – Послушайте её!
Дан вытер рот тыльной стороной руки.
– Посмотрим, какой смелой ты будешь, когда я заберу у тебя эту игрушку, девочка.
Диса сузила глаза, но промолчала.
– Назад! – взревела Ульфрун, поднимая топор. – Мы больше не враги! Теперь у нас…
– Сучка! – Дан, который сбежал от Бродира, набросился на Дису. Но девушка не испугалась его атаки. Она встретила его сильным ударом в подбородок, схватив за бороду и отклонив его голову в сторону. Прежде чем Ульфрун успела остановить её, Диса махнула ножом; хлынула кровь, и дан рухнул на землю с перерезанным горлом.
Девушка перешагнула через корчащийся труп и направила покрытый запёкшейся кровью клинок на товарищей дана.
– Послушайте меня, вы, бесполезные сукины дети, – прорычала она. – Сюда кое-что идёт! Оно убьёт многих, если мы не уберёмся с этой забытой богами скалы! Хотите стоять и сражаться, пока на нас надвигается смерть? Тогда шагните вперёд, я согласна! Мне больше терять нечего, придурки! Но если хотите увидеть свои дома и семьи, тогда угомонитесь и прислушайтесь!
Крестоносцы переминались с ноги на ногу и что-то бормотали; наконец, один выступил вперёд – постриженный священник в неподходящей ему кольчуге.
– Я брат Мартен, – сказал он. – Вы знаете, что стало с отцом Никуласом? И что значит «кое-что идёт»?
Диса и Ульфрун переглянулись.
– Твоего человека убили, – ответила женщина. – А касательно второго… – она глянула через плечо. – Это значит вот что!
