Силуэты на пороге.
— Что, прямо тут?
— Ага. Вон там, гляди, подушка подранная.
Она ослабила хватку на рукояти. Мальчишки, беспечные щенки: она распласталась по стене, но следы присутствия на лицо, а они не чешутся. Таращатся на подушку, вспоротую когтями, — она еще гадала, кого и как угораздило сюда забрести. Похоже, одного из этих. Что странно: для подростков специально отведено помещение.
Лиз пригляделась. Ну точно, малыш Конте, известная головная боль родителей. Второй темнокожий — уж не Ады ли? В стае одна негроидная семья, женщина с двумя дочерьми, а вот слухи о скандальном муже Адалины курсировали активно. Хотя паренек вроде метис, есть что-то в чертах лица и оттенке кожи…
Увидели, наконец. Замерли зайцами: того и гляди сиганут. Лиз оттолкнулась ногой, шагнула вперед, не пряча пистолет.
— Мисс Редарче, — откашлялся Конте. Шустрый малец: оценивает расстояние до проема и быстроту реакции приятеля, готовится заговаривать зубы.
Она на такие фокусы не ведется.
— Так это вы Лизистрэйт Редарче? — заинтересовался второй.
Лиз усмехнулась.
— Ну допустим.
* * *
Лукас несколько дней порывался со мной заговорить, но каждый раз одергивал себя. Видя его терзанья, я тем не менее прикидывалась занятой. По неясной причине не спешила начинать разговор. Интуиция, возможно. Предчувствие. Он проводил дома только вечера, пропадая едва ли не сутками в компании Алекса. Иногда на опушке, тренируясь с каким-то остервенением, иногда у развалин храма, где их встречал Сол. Я сначала перепугалась, но Картер специально проверял элементарные укрытия — Лиз там не оказалось.
Лукас казался одержим некой идеей, и я боялась, что догадываюсь, какой именно. Он не обсуждал со мной информацию, полученную от Старка, да и в принципе вел себя куда более обособленно, чем до последнего оборота. Перестал делиться всеми переживаниями. Я думала, потому что у него появился друг, принимала это как неизбежную часть взросления, хоть и скучала по былой близости.
А потом он решился.
— Ада. Мама, — поправился, и сердце стукнуло в ушах. Когда он был маленьким, всегда называл меня так, но после взрослой беседы о нашем родстве, после правды о существовании биологической матери чаще обращался по имени.
Он глубоко вдохнул, собираясь с силами, а у меня внутри всё сжалось.
— Я хочу отправиться в Эфиопию. Хочу увидеть место, где она жила, найти сородичей…
Повисла пауза. Я уговаривал себя не паниковать, отгоняя сонмы риторических вопросов и восклицаний, мечущихся в голове. О стае. О доме. О Марке.
— Что ж… понимаю, — выдавила с трудом. Забарабанила пальцами по столу, такое вот признание нервозности. — Понадобится немного времени, чтобы скопить денег, но…
— Нет, — прервал он звонко. — Тебе нужно остаться.
Показалось, я ослышалась. Зажмурилась до боли, так, что заплясали цветные круги. Преодолевая чувство бесконтрольного падения, крепче ухватилась за деревянный край.
— О чем ты говоришь, дорогой? — улыбнулась непонятливо. — Лукас, это невозможно. Как я могу отпустить тебя одного?
— Я буду не один, — сказал он твердо и немного виновато. Замялся. — Тебе это не понравится, но я договорился с Лизистрэйт Редарче. Знаю, неожиданно… Да ты подумай! — добавил пылко, когда у меня кровь отхлынула от лица. — Она очень сильная, я буду в безопасности рядом с ней! Еще она умная и изворотливая, у нее много денег от последнего парня — говорит, за моральный ущерб. Она уже раздобыла спутниковый телефон: мы сможем созвониться почти в любой точке мира!
Я тупо хлопала глазами, пытаясь понять, когда мой сын превратился в этого юного мужчину — крепкого, уверенного в себе. Когда его глаза успели обрести непримиримость и твердость? Я знала, что оборотни из кошачьих индивидуалисты и тяготеют к обособленности, но не была готова к столь разительной перемене после трех оборотов. Он не просил разрешения. Он ставил в известность.
— Лукас, милый… — начала я растерянно.
Он метнулся ко мне и обнял, на мгновение смазывая впечатление, но тут же зашептал горячо:
— Пожалуйста, Ада. Прошу тебя. Я должен это сделать, я чувствую. Это не каприз и не блажь, оно распирает меня изнутри… Прошу, просто поверь мне.
Я поняла, что плачу, по каплям, срывающемся на его макушку. Зарылась лицом в кучерявые волосы, не сдерживая всхлипов. За бедами и суетой последних недель я пропустила целый этап его взросления.
— Как я могу тебя отпустить? Лукас, я полжизни провела с тобой.
Он погладил меня по голове, говоря с нежеланной прямотой:
— Так не может продолжаться вечность, правда? Мы слишком зависим друг от друга. Сейчас идеальное время, чтобы учиться другому. Рядом с нами люди, готовые нас поддержать. Твой Маркус, например.
Я фыркнула сквозь слезы.
— Думаешь, Лиз станет тебя поддерживать?
Он повеселел и хитро прищурился.
— Есть кое-кто еще.
* * *
Ночь становились всё холодней. А небо было усыпано звездами. Равернулась тишина. Только лес шуршал темными кронами. В доме одна я: Марк задержался в центре, работая с Солом над устранением последствий нападения Шуга, а Лукас… Лукас ушел днем. Взяв небольшой спортивный рюкзак с новой одеждой, запасом воды и энергетическими батончиками, а также деньгами, которые я смогла снять со своего счета, как бы он ни сопротивлялся. Мы больше не обсуждали его решение. Он избрал свой путь, решив за нас обоих, а я в глубине души была рада остаться. Мне хватило побегов и приключений, я не хотела срываться в неизвестность в погоне за женщиной с фото пятнадцатилетней давности. Я могла свернуть горы ради Лукаса, но он дорос до самостоятельных подвигов…
Хлопнула дверь. Марк прошел по коридору к лестнице (я теснее обняла себя, замерев у приоткрытого окна в полной темноте). Передумав, ступил на кухню и через нее к нашей — моей? — комнате. Постучал.
— Заходи, — сказала я сипло.
Он встал за спиной, едва касаясь. Отражение в стекле показалось уставшим.
— У меня были Конте сегодня. Их сын исчез. — Я не шевельнулась. — Ты что-нибудь об этом знаешь?
Пожала плечами. Были у меня догадки… Думаю, они озвучили похожие.
Марк приблизился едва-едва, но теперь наши тела соприкасались по всей длине. Я качнулась назад, а он приобнял меня и, склонившись к шее, шепнул:
— Почему ты осталась?
— Я же альфа-самка, — ответила ему небрежно.
Влага на ресницах испортила пафосную фразу. Мысленно я вновь переживала тот факт, что с каждой минутой мой ребенок всё дальше. Если бы не Марк и та внушительная ниша, которую он занял в моей жизни сначала силой, потом привычкой… Не знаю, в чем правда: желание ли это обрести дом, на что указала Лиз, или нечто более глобальное, толкнувшее броситься под ее пистолет с мольбой, обуревавшее каждый раз, когда я замечала отметину от пули на его плече (доктор Грин наложил повязку и обезболил, луна справилась с остальным, однажды не останется и шрама). Это не влюбленность, в которую я окунулась с головой, встретив Андреаса, с ее розовыми очками и сладкими грезами. Я знала недостатки Марка лучше его достоинств. И всё же…
