Наши переговоры закончились компромиссом. Я согласилась вернуться домой, если Карим подпишет документ с обязательством не жениться вторично. Если же он нарушит слово, то немедленно даст мне развод, отдаст мне детей и половину своего состояния. Я также получала контроль над суммой, которую сняла со счета нашего сына в Швейцарии. Карим пообещал восстановить его банковский счет, а также положить па счет дочерей по миллиону долларов. Кроме того, наши с детьми документы остаются у меня вместе с бумагами, удостоверяющими наше право путешествовать без его разрешения.
Я сказала Кариму, что после того, как он подпишет все необходимые бумаги, я останусь в Европе еще на месяц, на случай, если он передумает. Мне не хотелось повторять одну и ту же историю дважды, и я считала, что он должен хорошенько поразмыслить над происшедшим. Карим только моргал, слушая меня.
Я проводила его в аэропорт. Он был подавлен и неразговорчив. Я возвращалась к детям со странным чувством, далеким от радости. Как выяснилось, не так уж и радостно заставить мужчину подчиниться.
Через месяц я позвонила Кариму, чтобы узнать о его решении. Он признался мне, что вся его жизнь без меня ничего не значит, и хотел, чтобы мы вернулись, и все стало, как раньше. Я заявила, что удивлена его надеждой на нормальную жизнь после того, как он своими руками разрушил нашу любовь. Мы были счастливой парой, у нас было все – любовь, благосостояние, дети. Он разрушил все, а вовсе не я!
Мы вернулись в Эр-Рияд. Я взглянула на встречавшего нас Карима: на дрожащих губах его блуждала робкая улыбка. Абдулла с девочками в восторге бросились к отцу. Я была рада за детей.
Дома все показалось мне чужим. Слишком много случилось за последний год, чтобы я с легкостью смогла стать прежней Султаной. Борьба за себя и детей закалила меня, сделала жестче. Мне хотелось чем-то заняться, делать какое-то дело. Я решила, что продолжу свое образование, ведь теперь в Саудовской Аравии появились даже колледжи для женщин. Я хотела жить нормальной жизнью, оставив позади бессмысленное существование принцессы королевского дома.
Что же касается Карима, то мне нужно было время,, чтобы стереть из памяти воспоминания о той боли, что он причинил мне. Карим был главным человеком в моей жизни, пока не разрушил наш союз своим намерением жениться па другой. Что-то в наших отношениях исчезло, и теперь Карим был для меня чуть больше, чем просто отцом наших детей.
Карим делал все, чтобы вернуть былые отношения, и не раз говорил мне, что тяжело переживает размолвку. Он всячески пытался восстановить свой авторитет в моих глазах и часто говорил, что если я так и буду продолжать судить его за прошлые прегрешения, то жизнь наша и детей станет сплошным чадом. Я не отвечала, но знала, что он прав.
Семейная драма осталась позади, но вкус мира был далеко не таким сладким, как бы мне хотелось! Я часто думала, что все душевные травмы, которые достались мне в этой жизни, были нанесены мужчинами, и кончилось это тем, что среди представителей противоположного пола не осталось пи одного мужчины, которого бы я высоко ценила!
БЕЛАЯ НАДЕЖДА
Незаметно пролетело время, и наступил август 1990 года. На нашей вилле в Джидде в самом разгаре была великосветская вечеринка, когда нам сообщили ужасную новость о том, что двое наших соседей попали в самую гущу событий на границе крошечного государства Кувейт. Мы с Каримом принимали около двадцати человек из самых близких наших друзей и не узнали бы новостей, если бы не Абдулла, который в своей комнате слушал Би-Би-Си. Когда он сообщил нам эту новость, в комнате сначала повисла тишина, а затем раздался недоверчивый гул.
Мало кто из саудовцев, даже те, кто принимал участие в переговорах между Кувейтом и Ираком, всерьез верили, что Саддам Хуссейн окуппирует Кувейт. Карим только недавно присутствовал на конференции, которая закончилась в Джидде 1 августа 1990 года. Кронпринц Кувейта, шейх Сауд аль Абдулла аль Салем аль Сабах, только что вернулся в Кувейт с надеждой, что войны удастся избежать.
Когда сын крикнул, что иракские войска продвигаются к столице Кувейта, всем стала ясна серьезность ситуации. Я сразу подумала о том, смогут ли спастись члены многочисленной семьи Аль Сабахов. Я, как мать, в первую очередь волновалась о судьбе невинных детей.
Я смотрела на Карима, находившегося в тот момент па другом конце гостиной и видела, что несмотря па кажущееся спокойствие, он взбешен. Иракцы нарушили договор, в результате чего наше правительство оказалось в весьма неловком положении – оно всячески отрицало возможность войны. Карим бросил па меня такой взгляд, что мороз пробежал у меня по коже. Я поняла, что он, как и другие члены королевской семьи, присутствующие здесь, скоро отправится на экстренный семейный совет. Я часто слышала, как Карим говорил о варварском режиме Саддама Хуссейна. Он говорил также, что иракцы по природе своей агрессивны. Это проявляется как в личной жизни, так и в масштабах всего государства, ставшего поистине полицейским.
Сама я мало что знала о политических событиях, происходящих в арабском мире, так как вся информация в Саудовской Аравии подвергается жестокой цензуре, а паши мужья не любят распространяться о своей политической деятельности. Впрочем, мнение Карима полностью совпадало с тем, что я слышала от одного иракца. Несколько лет назад, обедая в одном лондонском ресторане с Каримом, Аса-дом и Сарой, я была потрясена рассказом одного случайного знакомого-иракца о том, как он убил своего отца из-за несогласия по финансовым вопросам.
Этот человек послал своему отцу деньги, которые заработал, каким-то удачным вложением капитала в Париже. Его отец, к тому времени овдовевший, без памяти влюбился и потратил все деньги сына на дорогие подарки своей любовнице. Вернувшись домой, сын обнаружил, что его сбережения пущены на ветер, и принял единственно правильное, по его мнению, решение – пристрелил своего отца.
Карим, помню, принялся громко возмущаться этим беспрецедентным, по его мнению, поступком. Отцеубийца страшно удивился реакции моего. мужа и заявил:
– Но он же потратил мои деньги! Они же были моими! – Этот человек считал, что это более чем веская причина, чтобы лишить жизни собственного отца!
Карим не смог вынести подобной наглости и бесстыдства. Он вскочил со своего места и громко приказал иракцу убираться прочь. Тот поспешил унести ноги, а Карим возмущенно прорычал, что подобный ужас – вовсе не редкость для Ирака, где никто не осудит человека за убийство собственного отца.
Карим, подобно всем саудовским мужчинам, боготворил своего отца и всячески выказывал ему уважение. Он не посмел бы не только повысить на отца голос, но даже просто повернуться к нему спиной! Я не раз видела, как Карим в присутствии отца покидал помещение, пятясь, как рак.
Со стыдом признаваясь, что я, как и большинство саудовцев, невероятно много курю, должна сказать, что я никогда не позволяла себе этого в присутствии отца Карима.
Мой муж, как член большой и известной королевской семьи, живо интересовался всем, что происходит па Ближнем Востоке. История арабского мира полна рассказами о том, как свергали королей и многие из них окончили свою жизнь, изрешеченные пулями. Больше всего Карим, как, впрочем, и все мы, боялся, что нечто подобное может произойти и в нашей стране.
