– И?.. – подтолкнула я.
– И мы хотели избавиться от него, – демон вздохнул. – Точнее, чтобы он сам избавился от него.
– Все этого хотели?
– Особенно настаивал дед. Пойми, Илена, наш род очень древний и могущественный. И на разу за всю нашу историю в семью не вливалось нечистая кровь. А тут... такое вопиющее нарушение... Дед был в ярости. Я по молодости и глупости поддержал его. Лилим... – при упоминании о сестре его глаза потеплели. – Лилим тогда была другой. Не могла противостоять деду. Она была против, я знаю, но не высказалась. И тогда Константин ушел, забрав Алешу.
– Он вырос.
– Да, я видел его сегодня. Отличный парень удался, – с гордостью сказал он.
Я рассеяно кивнула, соглашаясь, но мои мысли текли в другом направлении. Мне было невыносимо жаль моего демона. Как тяжело было знать, что твоя семья отвернулась от тебя...
– Мне нужно найти его.
– Это не так – то просто, – заметил Эирон. – Мой брат – Лорд Ада. Он может быть где угодно.
– Но я должна найти его, – прошептала отчаянно.
Эирон внимательно посмотрел на меня и медленно, выговаривая каждое слово, сказал:
– Есть одно место, в которое Константин раньше любил ходить. Оно было его личным, и нам запрещено там появляться. Это место охраняет сила Лорда, его сила. И пробраться туда будет очень сложно.
– Что это за место?
– Это храм. Неподалеку отсюда. Вообще в Аду нет церквей, что естественно, но этот храм сохранился на нашей земле еще с тех пор, когда демонам не запрещали молиться. Он скорее всего там.
– Отведи меня, – решительно расправив плечи, приказала я.
Я не позволю этому демону просто использовать меня и выкинуть.
Я должна с ним поговорить.
Глава 9
Рагуил стоял на вершине горы и с тоской смотрел на людей внизу. Все они знали, что грядет битва, и были готовы к ней, но не могли предугадать, откуда пойдет в наступление враг. Да они и не пытались. У противников значительный численный перевес, какая уж тут победа. Рагуил не сомневался: воины сознавали, что никогда не вернутся домой.
Он не понимал этого. Как можно воевать, проливать чужую кровь, зная, что у твоего врага есть семья? Люди, которым он очень дорог? Как можно воевать, когда тебя самого дома ждут жена и дети?
Рагуил много времени проводил, наблюдая. Отец писал в своем дневнике, что люди – самые страшные существа природы. И в тоже время он утверждал, что они же прекрасны. Что Отец имел в виду, противореча сам себе, Рагуил не понял до сих пор. Он видел войны, болезни, да и обычную жизнь, наполненную ложью, завистью и злобой.
Однако видел он и другое. Как сердца соединяются вместе. Как счастливый человек готов расцеловать весь мир, поделиться своим счастьем. И как вдохновение, чувство высшей гармонии, соединения с природой, охватывает людей.
Почему они такие странные? Как у них получается писать прекрасное, будь то картины, поэзия или проза, и одновременно уничтожать все вокруг? Быть может, об этом и говорил Отец? В этом и заключает человеческий феномен?
В любом случае, оно того не стоит. Никакие творения не смогут оправдать кровавые жертвы.
Только что меняет этот факт?
Отец давно отстранился от своих детей; не отрекся от них, но позволил жить самостоятельно. И к чему это привело? Раньше люди худо – бедно жили в мире и согласии, но с исчезновением Отца все пришло в дисгармонию. Рагуилу больно было наблюдать за самоуничтожением любимцев Отца.
– В чем дело, брат?
Рагуил не повернул головы. Голос Михаила он узнает из тысячи. Как старший брат, Михаил заменял Отца на его посту и следил за младшими братьями. Иногда опека казалась излишней и назойливой, но зачастую Рагуил был рад брату, ведь тот, казалось, мог понять все. И не только понять, но объяснить.
– Я в недоумении, Михаил, – негромко ответил Рагуил, видя, как солнце позолотило первыми лучами траву. Вот – вот начнется битва.
Брат проследил за направлением его взгляда и нахмурился.
– Не пытайся понять, брат, – посоветовал Михаил, будто погрузившись в себя, но и наблюдая за солнцем. – Я пытался разобраться. Много лет пытался. Но не получилось. Отец создал действительно удивительную расу.
– Не понимаю, – пробормотал Рагуил. – Признайся, ты ведь тоже находишь их восхитительными. Но почему?
– Потому что они живы, – ответил Михаил, не глядя на брата. – Я, Рагуил, всего лишь запрограммированное творение Отца, которое годится лишь на выполнение приказов. Мне не положено иметь собственного мнения. И я не могу совершить нечто, выходящее за рамки моей программы. А они... они могут.
Михаил замолчал, и несколько минут братья молча наблюдали, как встает солнце. И как начинается великое сражение.
– Мы не причиняем другим зла, – сказал Рагуил.
– Мы не может причинить его, – поправил Михаил. – Но что есть зло? Возможно то, что ты считаешь за добро, при тщательном рассмотрении окажется злом.
– Что ты имеешь в виду?
Брат ответил не сразу.
– Недавно я убил демона. Он был стар и опытен, профессионально сеял зло и разрушения, губил людей. Скажи, брат, был ли мой поступок добром?
– Да, – ответил, не колеблясь, Рагуил.
– А потом я узнал, – продолжил Михаил безжизненным голосом, – что спустя несколько часов умерла и его жена, не выдержав разлуки с любимым. И его дети, а их было шесть, остались сиротами. Старшему было пятнадцать, младшему – три года. Скажи же теперь, брат мой, ты по – прежнему считаешь это убийство добрым делом?
Рагуил молчал. Дети были священны для братьев. Ничто не могло оправдать преступление против них.
– Вот видишь, – Михаил взглянул на него своими теплыми всепрощающими глазами цвета изумрудной листвы, в которых невозможно было прочесть ни единой мысли. Но и без того Рагуил чувствовал боль брата. – Иногда я думаю, а если ли на свете добро и зло? Не выдумка ли это людей? Последнее время мне видится только серый цвет.
Михаил вздохнул, сжал плечо Рагуила и тихо, но проникновенно произнес:
– Не поддавайся заблуждениям, брат. Люди – предмет моей зависти. Моей, не твоей. Ты же не такой, как я. Поэтому видишь мир совершенно под другим углом, – он улыбнулся. – Не потеряй остроты зрения.
– Постараюсь...
– Приговор вынесен и должен быть выполнен немедленно.
Рагуил оглядел братьев и увидел сочувствия на лицах некоторых, но и решимость.
Неужели я ошибся?
Он поднял глаза, полные надежды, на Михаила. Каким неприступным он казался в официальной одежде! Каким чужим и незнакомым...
