— Всё хорошо, — ответил я, улыбаясь счастливо при мысли о том, что отныне я сам буду отвечать за себя.
— Обожаю смотреть, как ты улыбаешься, — произнес Джасим.
Его глаза блестели. Он взял меня за руку. Я отвернулся.
Он отпустил мою руку и предупредил меня:
— Но ты понимаешь, что работа в моем кафе означает, что тебе придется бросить учебу?
Взамен школьных занятий Джасим пообещал мне, что я смогу читать все книги, которые он провозит контрабандой из-за границы по просьбе людей, которые хотели читать издания, запрещенные правительством. А запрещали их либо потому, что они подрывали устои власти, либо потому, что их содержание не отвечало требованиям ислама. Особым спросом среди клиентов Джасима пользовались произведения саудовского писателя Абделя Рахмана Мунифа, который из-за своих политических взглядов лишился саудовского гражданства и жил в изгнании в Сирии.
Я не сомневался, что пробуду в кафе недолго. Мой план состоял в том, чтобы предложить дяде большую часть моей зарплаты. Уж тогда-то он точно согласится взять меня обратно.
Увы, через несколько недель после моего изгнания дядин работодатель переехал в Эр-Рияд, и дядя последовал за ним вместе с Ибрагимом. Об их отъезде я узнал, когда зашел к управляющему дома, в котором располагалась дядина квартира. Али был пакистанцем — чужаком, как и я, — и всегда с радостью передавал мне все новости об Ибрагиме, которые до него доходили.
Но в то утро, открыв дверь, он лишь молча опустил голову. Потом обнял меня и произнес:
— Теперь Аллах — вся твоя семья, сынок.
Первой моей мыслью было, что с Ибрагимом случилось что-то ужасное. Я стал умолять управляющего, чтобы он рассказал мне всё как есть. Но Али крепче сжал мои руки и сказал:
— С твоим братом и дядей всё в порядке. Но они уехали. И оставили тебя одного. Однако ты не бойся, с тобой Аллах, он тебя никогда не бросит.
— Как так уехали? Куда? В какой район? У вас есть их новый адрес?
— Ты не понял, Насер. Они уехали из Джидды. В Эр-Рияд. Навсегда.
— Как? И даже не попрощались со мной? — воскликнул я.
— Мне жаль, — сокрушенно вздохнул Али. — Мне очень жаль.
С того момента вся моя жизнь сосредоточилась в кафе. Я просыпался в шесть утра и работал до десяти вечера. После этого у меня не было сил куда-то идти, что-то делать. Я ел то, что готовил наш повар из Йемена, а новую одежду приносил мне Джасим. Удивительным образом моя жизнь в кафе стала полной противоположностью жизни с мамой. Там меня окружали только женщины, а здесь — только мужчины.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как я начал работать в кафе. Как-то утром Джасим попросил меня примерить узкие брючки из бежевого хлопка.
— Это твоя новая рабочая форма, будешь надевать их под тоб, — сказал он, попивая кофе.
Было еще рано, и мы с ним сидели в дальней комнате.
— Да ты что, Джасим! — запротестовал я. — Посмотри, мне даже молнию не застегнуть. Это не мой размер.
— Нет, я уверен, что они тебе в самый раз. Просто натяни их повыше. Давай-ка я тебе помогу. — И он взялся за пояс моих брюк, прихватив и резинку трусов.
От его рук веяло таким жаром, что я вздрогнул. Он заметил это, и наши взгляды встретились.
— Извини, — проговорил он, и потом: — Ну вот, видишь, дорогой, брюки сидят на тебе идеально!
Он зажег сигарету. Я видел, как его взгляд изучает мое тело.
— Послушай, Джасим, я не могу носить их в кафе. Ты и так уже заставил меня надевать тоб, с облегающими брюками я буду вовсе выглядеть неприлично. Я уже устал от приставаний клиентов. Они всё время щиплют меня и обещают подарки, лишь бы я согласился на их предложения.
От Джасима пахло кофе и кардамоном. Он приблизил свое лицо к моему.
— Не волнуйся ты так, ведь брюки будут скрыты тобом. Но как ты можешь обижаться на моих клиентов?
— А что?
— Дорогой мой, в мире без женщин мальчики вроде тебя могут стать отличной заменой женскому обществу. — Жесты Джасима становились всё резче, а в прищуренных глазах мелькали невысказанные желания. — Зачем прятать свою привлекательность и прелестное сложение, ты ведь не женщина, вынужденная носить покрывало. Подумай только: ты, свободно живущий бок о бок с ними, — их единственная возможность прикоснуться к чувственному и прекрасному созданию! Всё остальное под запретом. Так зачем сидеть на своей красоте, словно птица без крыльев, когда ты можешь летать?
Я сел на край кровати, не зная, что ответить.
— Насер, я хочу превратить свое кафе в рай, где осуществляются самые сокровенные желания. Можно запереть женщин под замок, но фантазии у мужчины не отнять! Я хочу найти иные способы утолить страсть.
Некоторое время мы молчали. И я сделал то, что всегда делал в Саудовской Аравии, когда оказывался в безвыходной ситуации. Я закрыл глаза.
Рашид неотступно наблюдал за моими перемещениями по кафе — курил ли он шишу, пил ли кофе, ел или даже беседовал с друзьями. Он был не единственным из тех, кто рассматривал меня, но самым настойчивым. В кафе он прославился тем, что заказывал еду каждые два часа, несмотря на то, что доктора предупреждали его о необходимости сбросить вес.
— Что на тебе сегодня надето, красавчик? — спросил меня Рашид однажды.
— Тоб, разумеется. Вы что, ослепли?
— Брось. Ты знаешь, о чем я.
— Давайте оставим это, — сказал я. — Вам как обычно?
— Да. Не забудь, что фасоль должна плавать в масле, — добавил он, подмигнув.
По пути на кухню я недовольно бурчал себе под нос, раздраженный приставаниями Рашида. Джасим, разбирающий за прилавком счета, заметил это.
— Насер, — окликнул он меня, — что не так?
— Это из-за него, — указал я на Рашида.
— Постарайся не злиться, — попросил меня Джасим и полез в карман за носовым платком, чтобы утереть со лба пот.
— Я устал, — тихо проговорил я.
Джасим легонько похлопал меня по плечу.
— Мой дорогой, каждый раз, когда тебе становится невмоготу, вспомни о том, что я говорил тебе про мужчин и их страсти. Ты должен гордиться собой. И делиться с другими тем, чего у тебя в избытке.
И я прекратил жаловаться. Я делал то, о чем просил меня Джасим, так как понимал: выбора у меня нет. Я ведь не только работал в его кафе, но и жил там. Теперь, когда дядя бросил меня и увез Ибрагима, Джасим — это всё, что осталось в моей жизни.
На следующее утро меня подозвал к себе другой посетитель, господин Молчун. Я улыбнулся, заметив, что он взмахнул унизанной перстнями рукой. Это был один из тех редких мужчин, которые не стремились дотронуться до меня. Обычно он садился в глубине зала за одноместный столик, зарезервированный для него, и неизменно молчал. Клубы дыма сразу же скрывали его лицо и темные очки. Я подавал ему всегда одно и то же: басбусу
[14] и кофе. Господин Молчун не разговаривал со мной, только благодарил коротко: «Да обогатит тебя Аллах».
