Осси сдвигает шляпу на затылок и говорит:
– Люди – настоящие идиоты.
Вид у него рассерженный.
– Она болела или… как она умерла? Можно спросить?
Я неуверенно смотрю на Осси. Он пожимает плечами.
– Она… покончила с собой.
– О господи! Господи, боже мой! Извини. Прошу прощения. Не знаю, что сказать.
– Да, редко кто знает, что сказать.
Некоторое время мы сидим молча. Хенрик растерянно смотрит на меня.
Я осторожно спрашиваю:
– Я могу шутить на эту тему?
– Нет. Нет, черт побери! Ничего не получится. Слишком печально. Может быть, когда вырастешь, тогда… но не уверен. Точно не сейчас.
По лестнице спускается девушка в легинсах и спортивном топе для йоги. На голове бейсболка.
– Привет-привет!
– Привет, – отвечает Хенрик.
Девушка говорит:
– Буду здесь понемногу готовиться. Нужно проверить микрофоны. Не помешаю?
Я спрашиваю:
– Скоро начнете? Нам пора заканчивать?
Хенрик встает:
– Да, мне пора.
Он все еще под впечатлением. Любой бы на его месте впечатлился.
Я говорю:
– Можно еще вопрос?
– Конечно.
– Юмористическая жилка. Вы знаете, что это такое? Она бывает только врожденной или… ее можно приобрести?
Я боюсь взглянуть на Хенрика. Боюсь услышать его ответ. Сижу и отковыриваю этикетку на бутылке колы.
– Уверен, ее можно наработать. Некоторым людям это удается легче, чем другим. У таких комиков даже тело двигается так, что текст, который они написали, кажется смешным. У них это получается автоматически. Примечай, какие приемы работают, перенимай их. В юморе очень важен язык тела… и голос. А не только текст. Можешь двигаться смешно? Стоять в какой-нибудь уморительной позе? Или спеть песенку так, что все попадают со стульев от смеха? Или пищать высоким голосом? Пробуй! Пробуй все что угодно! Whatever works
[31].
* * *
Я выхожу из туалета и слышу, как Осси и Хенрик разговаривают тихими голосами. Пячусь назад, к туалету.
– Я думал, она ответит что-нибудь вроде «мне не разрешили пойти на вечеринку». Нехорошо получилось, я расстроился, правда. Надеюсь, она не обиделась.
А Осси:
– Откуда тебе было знать.
– Все равно чувствую себя идиотом.
– Я так чувствую себя практически всегда.
Я громко хлопаю дверью туалета, чтобы они услышали, что я иду.
Осси говорит:
– Привет, детка. Все хорошо?
И кладет руку мне на плечо.
– Хорошо ли я пописала? Да, спасибо. Можно сказать, лучше не бывает.
Хенрик кашлянул и провел рукой по своим черным с проседью волосам.
– Я вот что подумал. Знаешь, через пару недель, во вторник, я буду работать в клубе, который называется Komikaze Comedy. У меня там пятнадцать минут, программа очень насыщенная, так что на мое выступление выделено ровно пятнадцать минут. Из них я могу отдать тебе три. Если хочешь. Чтобы ты попробовала себя… я в тебя верю.
Я замерла. Не могу поверить своим ушам.
– Правда?
Хенрик широко улыбается:
– Правда.
Возможно, он сделал это из жалости, но мне все равно. Я так рада, что, кажется, сейчас взлечу. Как будто пузырьки счастья, словно маленькие шарики, надутые гелием, поднимают меня в воздух!
– Конечно! Конечно, хочу!
Вот это да! У меня будет первое настоящее выступление!
Я покажу тебе «чокнутая»!
Теперь, когда у меня будет настоящее выступление перед настоящей публикой, а не только перед моими школьными персонажами, лишенными чувства юмора начисто, НЕОБХОДИМО попрактиковаться! Я написала несколько новых шуток и хочу их опробовать. Но после провала на уроке обществоведения (да, именно так это и называется) я не горю желанием вновь выступать в классе. Я обдумываю альтернативные варианты.
1. Бабушка
Решительное НЕТ. У нас с бабушкой разное чувство юмора. Она, типа, смеется над старичками, которые падают, поскользнувшись на банановой шкурке, боятся пристава (то есть полицейского), потому что охотятся на лося, хотя это запрещено, пьют бренди и бездельничают, а жены за это избивают их скалками, ну и все в таком духе. Кроме того, они должны разговаривать на каком-нибудь сельском диалекте, иначе бабушка даже не улыбнется.
2. Осси
Осси смеется постоянно. Он смеется каждой моей шутке. Просто каждой. Поэтому непонятно, смешно это на самом деле или нет. Недавно я рассказывала ему шутку и вдруг вспомнила – и сказала вслух: shit – мне же нужно сделать домашнее задание по английскому! Осси долго хохотал, хотя последнее слово не имело к шутке никакого отношения.
3. Марта
Марта подходит, но я уже опробовала на ней такое количество своих шуток, что боюсь надоесть. К тому же в последнее время ее смех стал каким-то неестественным. И вообще она теперь сидит дома и репетирует, играя на своем любимом банджо. Собирается открыть канал на ютубе. Канал будет называться Banjo Baby! Очень подходящее название.
Мне нужен внимательный слушатель. И чтобы не давал оценок.
Вдруг я придумала! Вафелька и ее друзья! Вот кто будет моей публикой.
День выдался серый и пасмурный. Я сворачиваю на извилистую тропинку, которая пересекает Аспуддспаркен. Трудно поверить, что сейчас апрель. Вспоминается песенка про месяцы: «Январь – начало года, за ним идет февраль». С этим не поспоришь, но дальше-то: «Март и апрель – плети венки!» Какие уж тут венки! Деревья и кусты стоят голые. Но это как раз хорошо. Народу в парке меньше, и я могу порепетировать без помех.
Какой-то папа и два малыша в красных комбинезонах сидят за деревянным столиком у входа в кафе и грызут сухое печенье, запивая соком. Рядом стоит огромный ротвейлер и внимательно следит за детьми: он бросается за каждой крошкой, что падает на землю. Я задумываюсь: как бы я воспитывала собаку? Была бы строгой хозяйкой? Разрешала бы подбирать крошки с земли? Если разрешить, то собака может стать попрошайкой, а это нехорошо. С другой стороны, некрасиво самому сидеть и есть, а собаке не давать. Особенно если это щенок, который пока мало что понимает. Он, склонив голову набок, смотрит на тебя своими грустными щенячьими глазами и жалобно поскуливает.
Вдруг меня пронзила мысль. О ЧЕМ я думаю? У меня же никогда не будет собаки! Пункт 2. Не приручать никаких живых существ. Ветер заметно усиливается. Он как будто колет мои щеки ледяными иголками.
