Друзья, если вы знаете, то, пожалуйста, напишите. Мне важно знать. Я должен хотя бы вообразить это. Если не дать народу воображать, то будет революция. Конец царизму наступил, когда народ захотел заглянуть в царские хоромы.
Мои фантазии про такси «элит» следующие: водитель сложен, как Дорифор, зовут его Дориан, в салоне звучит Дебюсси, в воздухе аромат древесных духов… А когда водитель довезет, то выйдет и откроет дверь, высадит тебя и вновь сядет за руль. Он будет провожать тебя взглядом, пока ты не зайдешь в свою хрущевку. И все соседи будут видеть и думать: наконец-то, проститутка! Но он еще стоит, не уезжает. Ты снимешь ботинки и поставишь лоток с едой в микроволновку. И те две минуты, что будут греться тефтели с гречкой, он будет думать о тебе… Крепко сжимать кожаный руль… Тефтели кружатся в свету, как Анастасия Волочкова. Звоночек микроволновки!.. Вот и кончилось чудо. Дориан уезжает. Срывается с места, как гепард. Опасный хищник. Э-ли-та.
Теперь вы знаете, что у меня есть мечта. И знаете, как порадовать меня: отвезти на «элите» до «Пятерочки»…
Кстати, если двинуть ползунок еще правей, то после «элита» идет тариф «детский». Но об этом я даже не хочу думать. Это нужно расследовать.
Всё. Не звоните, я в метро.
Такси в бездну
Еду вчера в такси. Едем минут двадцать, обменялись с водителем парой фраз: о пробках и отравлении Навального. Он, кстати, не знал про расследование – я ему рассказал. Едем дальше, пробки только растут: два часа дня, уже восемь баллов… Мы оба понимаем, что вместе надолго. И, видимо, таксист решил отблагодарить меня за рассказ про Навального. Таксисты, они же как коты, которые приносят хозяину в кровать мертвую крысу. И кладут на лицо: держи подарок.
– А вы знаете про убийство в «Фуд сити»?
– Эммм, что?
– Таджики убили азербайджанцев: двоим перерезали горло, а четверых расстреляли.
– Эээ… к… какой уж… ужас.
– А хотите посмотреть?
Я открываю рот: не знаю, что сказать. Но водитель уже протянул мне телефон с вотсапом. «Вот тут они уже расстрелянные…» Я смотрю видео с окровавленными телами в автомобиле. «А вот здесь убийство ножом… Смотрите, он сейчас перережет горло…» Действительно: я смотрю, как один мужичина убивает другого на полу магазина «Самсунг». Я возвращаю телефон: «Спасибо».
Вы скажете: «Какой ужас, Печейкин! Это «Яндекс»? А, «Ситимобил-комфорт»… Надо ездить на «Яндекс-комфорт-плюс». Но это ни разу не ужас. Мы ехали еще сорок минут, и таксист раскрылся с другой стороны.
Он как шекспир за рулем знал, что миром правит кровь, любовь и голод. Все его следующие рассказы были о любовном голоде.
Таксует он в основном в Люберцах. И, знаешь, говорит он мне, сколько одиноких баб старше сорока? Не знаешь, ну вот я тебе скажу – их [очень много]. Садится ко мне одна, машина аж просела. «Вы женаты?» – спрашивает. «Я в разводе». – «Может, вас женщина интересует?» – «Я импотент». – «Ну, руками тоже можно удовлетворять…» – «У меня артрит». – «А языка, что ли, нет?» – «Короткий, до зубов еле достает». «Ну ничего, ничего, на что-нибудь да сгодишься».
И еще много рассказов о том, как женщины проявляют сексуальную инициативу. Такого гимна феминизму я никогда не слышал. Женщины трахают мужчин. Мир наоборот.
«На прошлый Новый год было: садится сзади парочка. Молодой парнишка – лыка не вяжет. И баба лет за сорок. Пока едем, она его и так, и сяк, и наперекосяк мнет, жмякает, целует, чуть не дрочит ему. Привез. Парень открывает глаза и говорит: кто ты? где я? Баба ему рассказывает: мы там-то познакомились, танцевали, ты мне в уши лил про любовь, вот и приехали на потрахушки. А парень говорит: мать, я тебя не знаю, я живу в Лобне. И просит его отвезти. А я восемнадцать часов работал, говорю, извини, брат, не поеду. Он ни в какую: женщина, руки убери, не знаю тебя, верните всё на место, чуть не плачет. Баба вышла, курит. И я ему говорю: послушай, Лобня далеко, лови другое такси… Или… Ты ей, что ли, палку не присунешь? Делов-то! Она тебя накормит, выспишься. Он подумал, подумал и говорит: м-да… Смотрит в окно на бабу, я ее фарами подсветил: большая тетя. Ну ладно, говорит, присуну. И пошел с ней. Она его чуть на руки не взяла… Вот так вот женщинам одиноко…»
Приехали. Жалко было расставаться. Наш разговор начался с видео кровавой резни, а закончился одой страсти. Я вспомнил, что бог создал человека не бюрократом, а сосудом любви.
И каждый волен решать, кого наполнять. И кем наполняться.
Переливаясь
через
край.
Любовь в сериале
Я живу в России и поэтому регулярно смотрю гетеросексуальные спермодрамы – это фильмы, где страсти между мужчинами и женщинами, как на сельской дискотеке. Но чтобы не впасть в русофобию, я стал одновременно смотреть два фильма – ирландский сериал «Нормальные люди» и российский «Завтра будет новый день».
Первый мне рекомендовал Кинопоиск как «Сэлинджера для миллинеалов», а второй – подруга, смотревшая его как лекарство от зимней хандры. И, признаюсь, российский сериал зацепил меня больше. Смотрите, какой сюжет: «Сначала изнасилование, потом героиню в роддоме уговаривают родить от насильника (а то потом не испытает счастье материнства!), потом выходит замуж за абьюзера и прячется от него в общежитии у уборщиц-узбечек». Конечно, я сразу стал смотреть! От нетерпения кликая по таймлайну! И что ни сцена – шекспир. Вот, например, разговор двух героинь: Варя спрашивает Свету, почему она отпустила Кирилла, и дальше про платья. Тест Бекдел в этот момент показывает 10 из 10. Или вот несколько случайных кликов по сериалу. Цитирую: «Я не могу уехать еще на год, не поговорив со Светой…», «Куда покатится его жизнь, если он свяжет себя с такой девушкой…», «Эйфория у женщин быстро проходит, и начинается притирка характеров: бой посуды, слезы…»
Герои всё время говорят про отношения. Они просто одержимы любовью. Чувствами. Страстями.
В российском сериале любовь рвется, как попкорн в микроволновке. Препятствия любви – это быт, родители, любовница, иногда алкоголь.
В «Нормальных людях» главное препятствие любви – это сами герои. Их интеллект, образование, культура. Мозг. Тот орган, на месте которого у российских героев – полость, в которой плавает клубничное варенье. Российский герой решителен, как пушечное ядро. Европейский – это бумеранг сомнений. Едва присунув, он уже огорчен: весь их проклятый шопенгауэр заставляет европейца помнить, что жизнь – это боль. Идем дальше. Российский кастинг: взяли на вокзале. Европейский кастинг: вожделение вызывает даже стена, у которой стоит Пол Мескал.
Российская мелодрама – это когда красивая, умная, работящая, талантливая, сисястая нейробиолог добивается Васька. Европейская мелодрама – это когда Пол Мескал добивается стервозную лохудру. Он спортивный, розовощекий, романтичный, смазливый, умный, этичный, дрессированный мужик. Она хочет трахнуть его на первом свидании, он едва уговаривает ее – на втором. В конце второй серии он уже чуть-чуть виноват: он не вмазал другому парню, когда тот назвал героиню уродливой доской. Русский бы вмазал. Убил бы, на хрен. Но Пол Мескал молчит, как ссыкло. Ой, тебя просто все хотят, а ты такая недоступная. А ее реально все хотят. Героиня российского сериала никогда не знает такого. Европейской бабе хоть Пол Мескал, хоть Тимоти Шаламе: пфф, подумаешь. Закурит и идет грустить.
