— Максим Станиславович, прошу вас проехать с нами, вас ждут.
— Поехали, — пожал я плечами.
Прежде чем уйти, посмотрел на невоспитанную красотку. Алиса было качнулась в мою сторону, собираясь что-то сказать, но промолчала. Я тоже ничего говорить не стал, просто кивнул ей, прощаясь, развернулся и двинулся прочь в сопровождении эскорта людей в черном.
Далеко идти не пришлось — мы спустились вниз безо всяких проверок по зеленому коридору. На выходе, отдельном выходе из терминала, нас прямо у дверей ждала колонна из трех автомобилей. Первая экипаж ГАИ — машина напоминающая гибрид двадцать четвертой Волги и Мерседеса в сто двадцатом кузове. Черная, с синей полосой по борту и ярким гербом ведомства на передней двери. И с яркими проблесковыми маячками-стробоскопами, которые добавляли признаки привычной мне современности в облик машине.
Вторым стоял представительский автомобиль той же модели, только без маячков и раскраски. Туда меня и пригласили, иначе открытую дверь истолковать было сложно.
Подходя к двери глянул на третий автомобиль — тонированный по кругу микроавтобус-фургон сопровождения, в который уже грузились люди в черном.
— Здорово, Иноходец! — когда я сел на заднее сиденье, приветствовал меня усатый Юрий Семенович.
Смотрел он внимательно — похоже, уже в курсе насчет моего «нулевого» прошлого в этом мире.
— Доброе утро.
— Дело к вечеру уже.
— Я проснулся недавно, у меня утро еще.
— Ну да, справедливо, — кивнул усатый дядь. И пояснил, видя вопрос во взгляде: — Да мы на одном корабле с тобой сюда летели, просто я в другом салоне был.
— Вот как…
— Вот так, — еще более пристально посмотрел мне в глаза Семенович.
Он явно ждал каких-то объяснений, но я молчал — не спрашивают пока ничего, и говорить смысла не вижу. Кортеж между тем тронулся. Проехав по территории аэропорта, покинули мы его через служебный проезд и выскочили на кольцевую автодорогу.
Глядя в окно, я заметил знакомые коровники. Что демократическая Российская Федерация дикого капитализма, что социалистическая Российская Федерация планового госкапитализма, окружающей реальности без разницы, потому что коровники в Старо-Паново — вечны. Константа бытия, усмехнулся я.
Впрочем, когда мы выехали на кольцевую дорогу, стало не до усмешек — с воем и блеском мигалок кортеж полетел с такой скоростью, что я прямо заволновался. За сто пятьдесят километров точно на спидометре, как бы и не к двум сотням ближе.
Не то чтобы я не люблю скорость, но довольно неуютно ехать пассажиром в такой процессии. Собака на дорогу выбежит, колесо взорвется, бутылка прикатится — и привет семье. У меня, правда, семьи никакой нет, но все равно неприятно будет взлетать обратно в космос, откуда только что прилетел.
К счастью, чудеса на виражах продолжались всего несколько минут — проехав, вернее низко пролетев десяток километров по кольцевой, кортеж свернул на развязке на Пулковское шоссе. Ехали без светофоров — по выделенной полосе, проезжая на красный свет со спецсигналами.
Миновали площадь Победы с монументом, в этой реальности выглядящим заметно отлично от мне привычного, выехали на Московский проспект. Практически сразу за площадью Победы кортеж повернул направо и по служебному проезду подъехал к знаменитому монументальному Дому Советов на Московской площади.
В моем мире сюда предполагалось переместить правительство города из Смольного, но потом что-то пошло не так, от идеи отказались, а в XXI веке здание стало бизнес-центром. Здесь же здание явно осталось правительственным учреждением. И кстати, памятник на площади незнакомый — не Ленин здесь указывает в сторону Ленинского проспекта. Но вот кто, не рассмотрел. Вернее рассмотрел, но не узнал: кепки нет, лысины тоже, так что точно не вождь мирового пролетариата; а вот кто — загадка.
Миновав неприметный пост охраны, машины заехали в подземный гараж. После чего я в сопровождении так и молчавшего Семеныча направился к лифту.
Ну, похоже начинается.
Напрягает только, что если сейчас разговор пойдет не так, то в этот раз выпрыгнуть в окно на дерево и скрыться у меня определенно не получится.
Глава 15
— Пятого сентября две тысячи двадцать второго года в паспортном столе Андижанского района Республики Узбекистан, взамен утерянного получил паспорт гражданина Узбекистана Максим Станиславович Царев, две тысяча первого года рождения, национальность русский.
Дмитрий Михайлович Родионов поднял на меня взгляд от докладной бумаги. Там у него целая стопка листов — неплохо так на меня накопали за краткие сроки.
В кабинете мы сейчас находились не одни. Я сидел на гостевом месте, прямо напротив Родионова. Он, судя по виду, чувствовал себя не очень хорошо. Неудивительно — его все же подстрелили вчера утром, а он уже на рабочем месте. Бледный, у висков с проседью видны капельки пота. Но держится, только высокий лоб периодически хмурит.
По сторонам от стола устроились еще двое. Неподалеку секретарь Родионова — «Поскребышев» Александр Николаевич, не помню я его фамилию. На лице его уже лиловый синяк, один глаз почти полностью заплыл. Я тоже весь забинтованный. Один только Семенович — с другой стороны стола справа от меня, свеж, бодр и невредим.
В общем, компания была невелика, но зело респектабельна.
Родионов между тем, поняв что ничего в моем ясном взоре не увидит и ничего я пока говорить не собираюсь, снова опустил взгляд к докладу на нескольких листах. Или на нескольких десятках листов, стопка действительно приличная.
— Уже седьмого сентября в паспортный стол Ломоносовского района Ленинградской области от имени Максима Царева было подано заявление о приеме в гражданство Российской Федерации по программе репатриации русских. Заявление было удовлетворено в установленные сроки, и двадцать третьего сентября две тысяча двадцать второго года Максим Царев был принят в российское гражданство, после чего практически сразу ушел по призыву на военную службу, получив распределение в Арктическую бригаду постоянной готовности Береговых войск Военно-морского флота Советского Союза.
Пауза. Я опять комментировать не стал, пока все верно.
— При этом… — Родионов снова поднял взгляд от докладной записки. — Никаких следов существования Максима Царева в республиках Средней Азии найти не удалось. Вообще. Более того, до осени две тысяча двадцать второго года не удалось найти следов Максима Царева вообще нигде в Советском Союзе. За исключением факта того, что Максим Царев был опосредственно причастен к незаконному сбыту изделий из драгоценных металлов, после чего попал под наблюдение соответствующих служб.
На стол легла фотография большеносого и лохматого парня, сделанная явно без его ведома и скорее всего из окна машины. Ну здравствуй, Доктор Ливси — глянул я на фото.
— Лев Эйхман, уличенный в незаконной продаже золота и драгоценных камней на сумму в пятьдесят четыре тысячи рублей. В ходе оперативной разработки на допросе признался, что ценности получил от Максима Царева не только на перепродажу, но кроме того частично в качестве оплаты посреднических услуг за легализацию новой личности в Узбекистане. Так?
