— Ты отстранишь меня от него, а что дальше? — сказала Сабира так, словно услышала мысли проводницы. — Появится другая. И, скорее всего, она не будет так же крепка перед Константином, как я. И тебе придётся смотреть изо дня в день, как они целуются, держатся за руки и обнимаются. Оно тебе надо? Я — наименьшее из зол.
Катя округлила свои и без того большие голубые глаза и смотрела на Сабиру, словно обезумевшая гадалка. Ей не хотелось помогать сопернице, только уничтожить, толкнуть в грязь и размазать лицо каблуком. И ни о каких поддавках нельзя было даже заикаться.
— Хорошо, — Катя ловко прокрутилась на пятках и ушла за стойку так, словно и не было этой встречи.
Всё же она капитулировала, но для себя Катя сделала где-то в подсознании зазубрину: это не проигрыш, а тактическое отступление. Сабира ей казалась простушкой. Сабиру она в капкан поймает. И лучше пусть будет в соперницах эта нелепая таджичка, чем игрок посерьёзнее.
Зайдя в лифт с другой проводницей, ребята расслабились и прислонились лицом к холодному стеклу. Несмотря на грозный вид, они изрядно перенервничали. Всё же со стороны начальства могли быть серьёзные санкции. Одна из них — слежка. И тогда Константин узнал бы, что ребята ищут.
Глава 13
Сабира стояла возле своей комнаты с вытянутой рукой. Она хотела было зайти внутрь, но поток мыслей сбивал её. Отец Пулата ходил где-то рядом. Он сумел зайти к Сабире в игру, послать сигнал в «Море», оставить подсказку на Даниловском рынке. Но почему он не мог привести сына туда, где бы они наконец встретились. К чему эти странные шпионские игры. Знал ли он, где находятся все ключи. А где ДТЧ?
— Ты чего стоишь в дверях? — голос Бориса вывел Сабиру из транса. Девушка подняла глаза. Парень стоял за раскрытой дверью.
— А ты чего делаешь в моей комнате? — поморщилась Сабира.
— Так я ждал тебя! Сейчас столько придумал для будущего показа! Творю, творю, творю. Ты меня вдохновляешь!
— Неужели? — Сабира скептически усмехнулась.
— Честное слов! — Борис сложил руки на груди. — Ты самый загадочный человек, которого я встречал. Резко куда-то подрываешься, показываешь то холодность, то заинтересованность, внезапно просишь встретиться с моим отцом, а потом исчезаешь. Я не знаю, что ты сделаешь в следующую секунду. Это прекрасно и удивительно! Не выгоняй меня, прошу! Это так прекрасно для моего показа! Мой показ будет таким же. Ах! Это будет шедеврально, — Борис воодушевлённо схватился за голову и прошёл в комнату.
— Да, ты странный.
— Я творец.
Сабира внимательно наблюдала за Борисом, который принялся выделывать пируэты. Как же сильно он отличался от своего мерзкого отца. Борис был ярким, сумасшедшим, но приятным и тёплым. Девушке казалось, что его свет мог развеять любую тьму… кроме, очевидно, тьмы Константина Воробьёва.
— Вы такие разные с отцом… — сказала Сабира вслух свои мысли и сразу об этом пожалела. Вдруг Борис подумает что-то не то. Да и он всё-таки сын босса.
— Это так, — Борис улыбнулся. — Да и я, честно говоря, плохо знаю его.
— Он не возился с тобой в детстве?
— Я ничего не помню из детства.
— В каком смысле? — удивилась Сабира.
— В прямом. Пелена перед глазами. Помню вот только момент, где я в четвёртом классе просыпаюсь рано утром, чтобы пойти в школу.
— Ты совсем ничего не помнишь о себе?
Борис задумался.
— Иногда мне кажется… Я не знаю, как это объяснить. Словно за чернотой воспоминаний проглядываются какие-то силуэты. Отец говорит, что проблемы с памятью из-за того, что я попал в аварию, потерял память. Но разве не должны оставаться какие-то шрамы? Хоть что-то…
— Какой ужас…
— Да… Он говорит, что это произошло, когда мы жили в захолустье.
— Так вы с глубинки?
— Да, отец родился в деревне под Воронежем. Анна называется.
Сабира посмотрела в большие и грустные глаза Бориса. Он вроде и улыбался всегда, но эта томительная печаль всё равно считывалась во взгляде. Может, это и была одна из причин, почему Сабира так прониклась этим человеком за короткое время, почему она чувствовала, что ему можно доверять. Борис напоминал ей кристалл. Некоторые считают: если камень не преломляет свет, то остаётся просто камень. Но суть была именно в том, что Борис везде искал свет: солнечный или лунный, словно он изо всех сил пытается быть живым. Парень сел на кровать. Сабира подсела к нему и по-дружески погладила по спине.
— Что же мама твоя?
— Я не знаю своей мамы. Я её не помню. Вроде бы она умерла, когда я был ещё маленький.
— Получается тебя воспитывал отец? — Сабира нахмурилась, все эти обстоятельства казались ей очень странными и не состыковывались.
— Наверное… Я не помню. Помню только время, когда мы уже стали богатыми. Тогда уже он был очень строг со мной, — парень покачал головой. — С самого детства заставлял много и усердно работать и быть «нормальным». Он не очень-то поддерживает мою тягу к моде. И ему не очень нравится, что я свечусь как дизайнер. Почему-то он хочет, чтобы я был серой и неприметной мышью.
В комнату без стука вошёл Пулат и застал, как Сабира заплетала рыжую косу Борису. Это она уже начала делать в порыве сочувствия. Да и так мозги лучше соображали — Сабира упорно пыталась понять, что же во всей этой истории не так.
Но Пулат не мог этого знать. Он недовольно сложил руки на груди, оглядел Бориса и фыркнул.
— Сабира, нужно поговорить.
— Ну, я зайду к тебе чуть позже.
— Как можно скорее, — добавил он и ушёл, хлопнув дверью.
— Кажется, ты ему нравишься, и он ревнует, — рассмеялся Борис.
— Не говори глупости.
Сабира лениво поднялась с кровати, потянулась и вышла, а Борис так и остался в её комнате. Он принялся листать голографические журналы. Хотя, на самом деле, парень думал о том, кто он такой для этого мира, если его не готов признать даже собственный отец. Борис считал себя приёмным, но за много лет жизни с отцом не нашёл этому ни единого доказательства. Парадокс, но от отсутствия подтверждений становилось ещё более тошно. Он чувствовал себя, как неприкаянный: нигде места нет. Да и вообще ничего нет. Только мода радовала. Борис прятал себя настоящего за завесой стильной одежды, косметики, яркой прически. Может, поэтому ему очень нравилась Сабира. Из неё пёрла индивидуальность. Она её не скрывала. Роскошная жизнь может сделать счастливым немногих: только тех, кто понимает, зачем она ему нужна. Деньги запросто могут стать главным проводником в судьбе, но нет места искренней радости в такой жизни. И даже искреннему горю. А те, кто родился в нищете, становятся либо выше денег, либо укрощают богатства, но никогда не обманываются сиянием золота. Так думал Борис.
В это время надутый Пулата лежал на полу, ему хорошо думалось в таком положении. Не то чтобы он всерьёз переживал о том, что у Сабиры с Борисом могли быть какие-то интимные отношения. Просто сам факт того, что какому-то нелепому рыжику дозволялось то, чего бы хотел сам Пулат… А, впрочем, нет, нет и нет. Ничего ему такого не хотелось.
