— Почему вы навели на меня копов? — резко спросил я.
— Я навела! Вы что, идиот?
— Но кто-то же сделал это. В данный момент вас усиленно
разыскивают. Полиция в Лос-Анджелесе и в Денвере поставлена на уши. До
Лас-Вегаса они еще добраться не успели, но доберутся, можете не сомневаться.
— О Господи, — выдохнула она.
Я никак на это не отреагировал.
— Давайте уберемся отсюда к чертовой матери, — предложила
она, — а то кто-нибудь еще засечет меня.
Мы вышли на улицу.
— У вас есть машина? — спросил я.
— Нет.
— Где вы остановились?
— Приткнулась в одном коттедже. Из тех, что сдают на шесть
недель парочкам, приехавшим получить развод. Цены умопомрачительные, зато
полная гарантия конфиденциальности.
— Разрешите взглянуть?
На такси мы добрались до нескольких бунгало, составляющих
что-то вроде мотеля. В присутствии водителя мы, разумеется, помалкивали, но я
заметил, как моя спутница исподтишка разглядывает меня. Она выглядела
озабоченной — очевидно, опасалась предстоящего объяснения.
Маленькое бунгало оказалось стандартным «домом, где разбиваются
сердца». Внешне ничем не примечательное строение внутри было оборудовано лишь
самым необходимым. Потертый ковер и мягкие кресла, которые выглядели достаточно
удобными, но стоило вам в них сесть, как всякие иллюзии на их счет
развеивались.
Шесть недель в подобном жилище — и женщина превращается в
мегеру.
Конечно, представительницы прекрасного пола, которые
останавливались в Лас-Вегасе, не собирались проводить все свое время в подобных
жилищах. Скорее всего, едва распаковав вещи и развесив одежду в шкафах,
пропахших нафталином, они бросались в казино или на вечеринки.
Как правило, у них имелись любовники, которые более или
менее активно участвовали в расторжении брака.
Время от времени эти мужчины чувствовали себя одинокими, и
тогда они наведывались в Лас-Вегас.
Если же у прибывающих женщин не было любовников, то
приобрести их прямо на месте не составляло никакого труда. Как правило, в
Лас-Вегас прилетала жена, проявляющая инициативу в вопросе о расторжении брака,
она же и добивалась его расторжения по истечении указанного периода. Муж
конечно же был слишком занят — он зарабатывал деньги на содержание «семьи».
Когда мы наконец уселись в так называемой гостиной, миссис
Честер одарила меня неопределенной улыбкой.
— Итак, — сказала она, — что вам нужно?
— Признайтесь, вы тогда знали, что я к вам заявлюсь… — начал
я.
Она несколько секунд размышляла над моими словами, потом
молча кивнула.
— Вы знали, как меня зовут?
— Мне вас описали.
— Кто?
— Вам так важно это узнать?
— Да.
— Не думаю, что могу назвать имя этого человека.
— Тем хуже, — заметил я и после короткой паузы прибавил: —
Для вас.
— Мне нет до этого дела, — уверенно парировала она. — Я
вышла из игры.
— По-моему, вы немного запоздали с этим решением.
— Я так не думаю.
Я замолчал.
Миссис Честер, не выдержав долгой паузы, спросила:
— Что вы хотите узнать?
— Кто инспирировал эту сделку?
— Адвокат.
— Колтон Эссекс?
— Да.
— Какое вы имеете к нему отношение?
— Раньше не имела никакого.
— Но вы его знали прежде?
— Да.
— Откуда?
— Он был адвокатом противной стороны в одном из моих
судебных разбирательств.
— Что это значит — противной стороны?
— Он выступал на стороне ответчика.
— Страховой компании?
— Страховой компании и владельца машины одновременно. Да.
— И чем дело кончилось?
— По одному иску была получена весьма незначительная сумма.
— Что это было за дело?
— Одно из моих обычных дел, — сказала она и, подумав,
прибавила: — Я — профессиональная акробатка. То есть была ею, пока не
состарилась. Я немного отяжелела, но форму сохранила. Мне ничего не стоит
махнуть сумкой перед бампером автомобиля, отскочить в сторону, упасть на землю
и перевернуться. Любой прохожий поклянется, что меня сбила машина.
— Даже если автомобиль не двигается?
— Я специализировалась на движущихся автомобилях, — с
достоинством ответила она. — Работаю на перекрестках. Обычно я ставлю свою машину
таким образом, чтобы она загораживала обзор. Примерно одна из десяти машин
непременно выскакивает на полосу перехода. Я мгновенно оцениваю машину,
естественно отдавая предпочтение более дорогим маркам.
— Дальше?
— Дальше. Дальше у меня был один друг, находившийся
поблизости, который звонил в пункт «Скорой помощи» прежде, чем кто-либо успевал
оповестить полицию. «Скорая» приезжала быстро и увозила меня в больницу. Мой
друг следил за тем, чтобы несчастный случай получил огласку. Он обычно указывал
мой адрес, а полицейский приходил, чтобы снять показания.
Если сбивший меня водитель останавливался и случай
фиксировался как дорожно-транспортное происшествие, я, как правило, обращалась
в страховую компанию и получала от нее вознаграждение. Если же водитель удирал,
мы выслеживали его и выколачивали из него кучу денег, чтобы не доводить дело до
суда. Такой человек оказывался замешан в серьезном преступлении, и поэтому с
него можно было три шкуры драть. Всякий раз я использовала другое имя.
— И Колтону Эссексу все это было известно?
— Я же сказала вам, что он был адвокатом противной стороны.
У него нюх на настоящих богачей, и, когда мы раскручивали это дело, мне не так
уж много перепало. Он хороший адвокат.
— И что произошло в последний раз?
— В тот вечер Эссекс позвонил и сказал, что я должна быть на
одном перекрестке через десять минут. Сказал, что мы можем заработать десять
«штук» и половина из них — мои. Лучшего и пожелать нельзя.
— Он указал вам машину?
— Вы угадали. Он указал мне свой собственный автомобиль.
— Свой собственный? — воскликнул я.
