— Совершенно верно. Он сказал, что посигналит мне фарами,
когда приблизится к перекрестку. Мне нужно будет постараться, чтобы прохожие
поверили в то, что он меня сбил, но предупредил, что не станет останавливаться
и чтобы я ничего не предпринимала, пока он не подаст условный сигнал. Он хотел
обеспечить себе путь для отхода.
— Проклятье! — тихо проговорил я.
— Разве это не забавно? — спросила она.
— И вы были на месте, и он подал вам сигнал фарами? — на
всякий случай переспросил я.
— Ну, конечно. Он проехал через этот перекресток раз десять.
Надо было убедиться, что все в порядке, и только потом включил передние фары. Я
отработала номер, и он дал газу и скрылся. Свернул за угол, и все.
— А что с тем платьем, которое на вас было?
— Позже он приехал ко мне домой, взял плоскогубцы и вырвал
клочок материи.
— Дальше?
— Дальше он приказал мне ждать. Сказал, что вскоре ко мне
придет один человек, чтобы договориться. На третьи сутки он позвонил мне и
предупредил, что этот человек очень умен, что он молод, хрупкого телосложения,
но соображает быстро, и чтобы я ничего не выдумывала, а только поменьше болтала
и разыгрывала из себя пострадавшую. Он еще прибавил, что вы сами можете
разыграть кого угодно. В заключение он снова напомнил мне о десяти тысячах,
пять из которых полагались мне.
— А другие пять?
— Я должна была передать их адвокату.
Я замолчал, переваривая услышанное.
— Ну а теперь, — спросила она, — что вы собираетесь делать?
Вы хотите испортить мне жизнь из-за этих пяти тысяч? Должна вам сказать, что это
мой первый приличный заработок за шесть месяцев. Эти проклятые страховые
компании заводят досье на тех, кто симулирует увечья, и всякий раз приходится
придумывать что-то новенькое. Дело дошло до того, что я стала очень редко
подавать в суд на тех, кто останавливается…
— А что происходит, если они останавливаются?
— О… — протянула она. — Они останавливаются, спрашивают, как
сильно я ушиблась, а мой напарник отвечает, что вызвал «скорую». Тогда они дают
мне свои визитки, заверяют, что у них имеется страховка, и просят, чтобы я
связалась с ними, что о происшествии они поставят в известность свою страховую
компанию, а затем спрашивают, как меня зовут. Обычно я указываю фальшивый адрес
и имя, и на этом дело заканчивается. Что касается тех, кто пытается скрыться,
то я предпочитаю иметь дело с пьяными. Здесь мой помощник помогает мне вытрясти
денежки.
— Каким образом?
— О, он обычно заходит в клуб или питейное заведение,
выбирает клиента, который выпил достаточно, потом отправляется на место
парковки, записывает номер машины и узнает, в каком направлении он собирается
ехать. Позже я отправляюсь на место предполагаемой аварии. Конечно, таким
образом мы многих теряли, но уж когда кто-то попадался, то трясли мы его не на
шутку.
Знаете, как это бывает: человек сидит в баре часа полтора,
потом выходит, садится в машину и сбивает пешехода. Конечно, приходится
останавливаться, но при малейшей возможности каждый старается улизнуть. Только
его и видели. Конечно, мы тщательно выбираем время, — когда движение не очень
большое и у подвыпившего водителя есть искушение нажать на газ и смыться.
— И сколько таких дел вы провернули с Эссексом?
— Господь с вами, только одно! Сработано чисто и аккуратно.
— Кто эта девушка, которая должна была сидеть за рулем?
Филлис Даусон — или Элдон? Вы о ней что-нибудь знаете?
— Ничего. Конечно, не она вела ту машину. Ее вел Колтон
Эссекс. Машина принадлежит ему.
— Вы испортили ей крыло?
— Нет. Я просто оттолкнулась от капота, перевернулась вокруг
себя пару раз, потом сделала полусальто и кувыркнулась.
— Ваш друг присутствовал при этом?
— Нет. Эссекс заранее предупредил меня, чтобы я работала в
одиночку. Он сказал, что прохожие сами вызовут «неотложку», а когда я буду
общаться с полицией, то должна сказать, что очень сильно ударилась.
Естественно, — продолжала женщина, — я привела в доказательство массу всяких
симптомов. Сотрясение мозга, травма спины, потеря координации, ужасная мигрень,
боли в спине, ухудшение зрения… ну и прочее.
— Вам пришлось их отрепетировать? — спросил я.
— А как вы думаете?
Я встал и принялся мерить шагами пол.
Черт бы вас побрал, — находившись, констатировал я.
— Правда? — сказала она. — Послушайте, Дональд, вы так
хорошо ко мне отнеслись… Что вы собираетесь делать со всем этим?
— Сам не знаю.
— Сдадите меня полиции?
— Нет, — успокоил я ее. — Во всяком случае, не сейчас. Мне
хочется узнать, что стоит за всем этим.
Глаза женщины блеснули.
— Я уверена, что мы думаем об одном и том же.
— То есть?
— За всем этим стоят деньги. Такой адвокат, как Колтон
Эссекс, работает по-крупному, разная мелочь его совершенно не интересует.
Возьмите человека, который желает попасть в дорожное происшествие, заплатить
десять штук, чтобы потом оставить мне только половину этой суммы.
Конечно, моя ошибка в том, что я позволила себя обнаружить.
Мы договорились, что я исчезаю с горизонта и если кто-либо на меня наткнется,
то выкручиваться придется самой. Они станут все отрицать, а учитывая мои
показания, я рискую тут же оказаться за решеткой. Мне же никто не поверит, даже
если я поклянусь на десяти Библиях. Я подозреваю, что Эссекс на это и
рассчитывал. Деньги, деньги. Я думаю, тут пахнет огромными деньгами! Когда
долго занимаешься подобным рэкетом, у тебя вырабатывается нюх на деньги. Может,
заключим сделку?
— Никаких сделок, — покачал головой я.
— После того как я раскрыла свои карты, — с явным
неудовольствием проговорила она, — с вашей стороны не совсем честно так
поступать.
— Вы выложили карты на стол, потому что другого выхода у вас
не было, — сказал я. — Я вас нашел. Все, что мне остается, — это сообщить в
полицию ваше местонахождение, и конец счастливым денечкам.
— Думаю, в этом у вас преимущество, — признала женщина. —
Впрочем, я догадываюсь, что все это значит.
— Что?
— Вы хотите сами добраться до этих денег… и, черт возьми, я
думаю, вы достаточно сообразительны для этого!
— Как у вас идут дела? — спросил я, уходя от вопроса.
— Не так уж плохо. Хотя, конечно, невозможно выигрывать
постоянно. Приходиться бороться с математическими законами. Когда я снимаю кон,
то беру десять процентов и играю только на них. Выиграв, я ухожу. Если мне не
везет, я проигрываю эти десять процентов, не больше. Только так можно играть в
казино. Если повезет, я могу выиграть все, что лежит на столе, но как бы ни
везло другим, я рискую лишиться только своих десяти процентов.
