– Наука, – сказал доктор, – пока что дает мне слишком мало утешения.
Зеллаби покачал головой.
– Здесь вы ошибаетесь, доктор. Ведь известно, что это имеет свои причины, и рано или поздно их можно будет обнаружить. Викарий же находится в куда более сложном положении. Ему приходится призывать на помощь всевозможные метафизические гипотезы – вроде посещения нас нечистой силой, – которые могут наводить его на весьма беспокойные размышления. Стая злых духов или шабаш…
– Наверное, с выяснением причин можно и подождать, – с легким нетерпением предложил доктор. – Меня привели сюда нынешнее положение дел и необходимость немедленных действий. Я хотел спросить, не могла бы миссис Зеллаби… – Он замолчал, не зная с какой стороны лучше подойти. Зеллаби терпеливо ждал. Доктор начал с того, что объяснил необходимость прежде всего снять напряжение. – Затем, – сказал он, – когда обстановка немного разрядится, мы будем в состоянии продумать хоть какой-то план.
– А моя жена? Какое она имеет к этому отношение?
Доктор повторил все, что говорил о ней викарию.
– Видите ли, я считаю, что сейчас это наиболее правильный путь. Я мог бы, конечно, собрать всех и поговорить с ними сам, но мне кажется, что сейчас они нуждаются прежде всего в чувстве солидарности и взаимной поддержке, то есть в том, чего легче будет достичь, если исходить это будет от кого-то из них самих, а не со стороны.
Зеллаби, слегка нахмурившись, взглянул на доктора.
– Кого-то из них самих… – пробормотал он. Потом помолчал задумчиво несколько минут и наконец сказал:
– Кажется, понятно. А может быть, и нет… Я полагаю, вы просто сами не знаете.
– Не знаю, – признался доктор. – Из-за этого возникает другая трудность. Пока большинство замужних женщин относятся к своей беременности спокойно, но теперь это может оказаться для них потрясением. У них неминуемо возникнут сомнения, как только они узнают об остальных. Может быть, вы считаете, что мне лучше самому объяснить все миссис Зеллаби?
Зеллаби кивнул.
– Видимо, так будет лучше всего, – согласился он. – Но чуть позже. Сейчас мне хотелось бы выпить. Вам, я полагаю, тоже?
На этот раз доктор согласился. Зеллаби налил два бокала бренди с содовой. Он уже поднес свой бокал к губам, как вдруг неожиданно снова поставил его.
– Боже мой! – сказал он. – И Феррелин тоже?..
C минуту он разглядывал ее портрет над камином, а потом с ошеломленным видом медленно покачал головой. Он откинул назад свои седые волосы, взял бокал и залпом отпил половину, после чего несколько минут угрюмо рассматривал ковер. Наконец он встряхнулся, допил оставшееся бренди и заговорил в обычной манере:
– Напрашиваются три – нет, наверное, четыре – возможности. Однако, поскольку вы об этом не упомянули, я буду считать, что все, что могло произойти во время Потерянного дня, не является тем, что первым пришло бы в голову как нормальному человеку, так и извращенцу. Мы можем это исключить?
– Со всей определенностью, – согласился доктор.
Зеллаби кивнул.
– Итак. У некоторых низших форм жизни можно вызвать партеногенез, не так ли?
– Но, насколько известно, ни у млекопитающих, ни у любых высших форм это невозможно.
– Понятно. Запомним эти слова – «насколько известно». Далее, есть возможность искусственного осеменения.
– Есть, – согласился доктор.
– Но вы так не думаете?
– Трудно сказать. Это кажется невероятным.
– Далее, – продолжал с мрачным видом Зеллаби, – возможна имплантация, которая может привести к тому, что кто-то – Хаксли, кажется, – называл «ксеногенез», то есть к рождению существа, не похожего на родителя – или, вернее сказать, носителя?
Доктор Уиллерс нахмурился.
– Вы думаете, что могло быть и такое? Я надеюсь, что нет. Мне понятно, конечно, что вам может прийти в голову и такое, наверное и кое-кому из персонала Фермы, но неужели всему поселку?..
– Да, – сказал Зеллаби. – Возможно, таких предположений и не будет, но в нынешних обстоятельствах неизбежно появление самых жутких фантазий.
– Пожалуй, вы правы. Я старался не думать о такой возможности. – Доктор Уиллерс плотно сжал губы и покачал головой. – Мы должны сделать все, чтобы проверить это, пока не началась паника. Поэтому советую вам с максимальным пренебрежением высмеивать любые гипотезы такого рода, если вы их услышите, а я попрошу о том же Кримма и его людей.
– Неплохой способ мягкой цензуры, – согласился Зеллаби. – Трудно представить, как все это ощущает женщина. Могу сказать одно – если бы мне предстояло, даже при самых благоприятных обстоятельствах, произвести на свет новую жизнь, такая перспектива внушала бы мне страх. Но если бы у меня были основания подозревать, что на свет появится какая-то необычная форма жизни, я бы, наверное, просто сошел с ума. С большинством женщин этого, конечно, не случится, они более устойчивы психически, но с некоторыми такое случиться может, поэтому лучше всего будет убедительно отмести такую возможность.
Зеллаби замолчал, размышляя и все более мрачнея.
– О Боже, – внезапно сказал он.
– Что еще? – спросил доктор.
– Я сейчас сообразил, что нам не сохранить этого в тайне – по крайней мере, надолго. Как только наша история попадет в газеты, она станет постоянной темой; они будут особенно обсуждать последнее предположение, оно по-настоящему дьявольское и вполне способно доставить удовольствие читателям, скажем, «Рефлектора». Нас будут трепать не меньше шести месяцев, причем сплетни в цене будут только расти. Это их работа, доктор. Подборки статей с различными точками зрения, ежедневные комментарии – они выжмут сенсацию до последней капли, и мы не сможем сделать ничего, чтобы остановить их.
Доктор несколько минут думал, потом тяжело сказал:
– Вы правы, конечно. Этого я не предусмотрел. Есть только один выход – они не должны ничего узнать.
– Гм, – скептически сказал Зеллаби. – Гм.
– Это вполне возможно, – настаивал доктор. Прежде всего, в это не так-то легко поверить. Они будут подозревать, что это мистификация, – в конце концов, их уже не раз мистифицировали. Прежде, чем они возьмутся за тему, им потребуется куча доказательств. Помните, они возьмутся только за что-то стоящее, не второстепенное. Они должны быть уверены, что не превратятся в конце концов в посмешище. Кроме того, их будет беспокоить возможность диффамации, из-за чего их положение окажется весьма ненадежным – я только сейчас начинаю понимать, насколько ненадежным.
– Я вполне разделяю вашу точку зрения, – заметил Зеллаби. – Но это вовсе не обязательно заставит их отказаться от такого шанса.
– Я думаю, способ есть. Конечно, придется привлечь Кримма. Он сможет связаться со Службой безопасности, как только возникнут какие-то признаки интереса со стороны прессы. Не забудьте, они все еще занимаются делом Потерянного дня. Но самое главное, я уверен, – это хранить все в тайне. Никто за пределами Мидвича не должен ничего знать. Тогда у нас будет шанс.
