— Хорошо, — наконец сдался Федор Иванович.
— Отец, теперь расскажи про Императора. Я хочу знать все новости.
— Пропал он, — пожал плечами Пушкин-старший. — Ни на совещаниях его не было, ни в царских палатах. Лечился, вроде. А потом вот сегодня появился, жив-здоров, вполне себе огурчиком.
— Понятно, — хмуро ответил я.
И пошел к себе в комнату. Там, вдали от посторонних глаз, достал листик, который передал мне Император. Перечитал его. Полный боли текст леденил душу.
ПУШКИН! ОНИ ПОВСЮДУ! ТЫ ЕДИНСТВЕННЫЙ, КТО МОЖЕТ МНЕ ПОМОЧЬ! Я УЖЕ НИКОМУ НЕ ВЕРЮ. И ТЫ НЕ ВЕРЬ НИКОМУ. ПОСПЕШИ. СПАСИ МЕНЯ. ИНАЧЕ МНЕ КОНЕЦ…
«Они повсюду», — это, я в этом не сомневался, относилось к секте. Их адептов и в самом деле было много, и они находились повсюду. «Я уже никому не верю. И ты не верь никому». От этой фразы и вовсе пробирал мороз. «Спаси меня»…
Я спрятал записку.
Начинать поиски Императора нужно было там, где его последний раз видели. В больнице. Там есть врачи, медсестры, помощники — словом, те, кто мог видеть и знать какие-то эпизоды, которые могли бы сложиться в общую картину. Значит, нужно проникнуть туда. Только вот как? Стать врачом? Нет, это нереально. Просто так посторонних докторов туда не пускают.
Значит, нужно стать больным.
Клиника «Бехтерев» считалась самой элитной из всех клиник Московской области, там работали врачи наивысшей категории, каждый обладающий Даром лекаря, развитым до второго, третьего, а то и четвертого уровней. И попасть туда просто так, конечно же, было невозможно. Тем более с моей фамилией.
А значит, ее нужно изменить. И в этом мне поможет Катя.
Я набрал ее номер, попросил о встрече. Она согласилась.
Встретились мы в кафе. Катя пришла в кадетском мундире, подтянутая, стройная. Форма ей была явно к лицу.
— Привет! — радостно воскликнула девушка, увидев меня. — Ты, говорят, в адъютанты выбился. Далеко идешь! Рада за тебя.
— Спасибо! Только вот новая должность прибавила еще больше забот. Катя, мне нужно на время сменить фамилию.
— Что?! — от такой резкой смены темы девушка растерялась.
— Я знаю, что у тебя отец работает в бюро дорог. И у него наверняка есть выход на тех, кто оформляет водительские права. Мне нужны права на другое имя, но с моей фотографией.
— А квартиру тебе в центре Москвы не организовать?!
— Послушай, дело касается государственной безопасности. И мне правда нужны эти документы.
Катя пристально смотрела на меня, не зная, что и сказать.
— Катя, я пока не могу тебе рассказать всех деталей, но поверь — это очень важно.
Девушка тяжело вздохнула.
— А когда у тебя что-то было не важно? Ладно, постараюсь.
— Спасибо огромное! По гроб жизни тебе обязан! Они нужны будут мне сегодня вечером! Ну все, я побежал — сильно спешу!
— Что?! Как это вечером!
Но я уже летел на другую встречу — со Смит.
* * *
Глава Школы встретила меня так же тепло, но в отличие от Кати лишних вопросов не задавала и пообещала сделать все, что мне нужно. Я был ей благодарен, так как не хотел впадать в долгие объяснения о том, что не могу раскрыть всей информации. Впрочем, она была мудрой женщиной и все поняла сама.
— Император? — только и произнесла она одно слово.
Я кивнул.
И все. На этом разговор был закончен.
Пока все складывалось удачно. А когда через два часа позвонила Катя и сказала, что и у нее все удалось организовать без лишних хлопот, я возликовал. Все шло по плану. Пора было приступать ко второй части задуманного.
— Нина, я вновь к вам! — произнес я, входя в привычный кабинет фельдшерского пункта Школы.
— Пушкин? — удивилась девушка, увидев меня.
— Вы ошиблись. Я не Пушкин, а… — я раскрыл водительские права, прочитал: — Смирнов Андрей Егорович.
— Чего? — только и смогла ответить на это Нина. — Пушкин, ты опять какие-то игры затеваешь?
— Да, опять, — кивнул я, заходя в кабинет. — И для одной такой игры мне нужна твоя помощь.
— Я всегда рада помочь! — тут же оживилась девушка, поправляя грудь.
— Я немного не о том.
— А я о том! — настояла Нина. — Я тебя не видела сколько? Месяц? В общем, достаточно, чтобы соскучится. Так что давай, не выеживайся. Пришел в здравпункт — раздевайся. Осмотр будем совершать.
Пришлось повиноваться.
Тело Нины было гибким, изголодавшимся и потому девушка сама быстро взяла инициативу в свои руки. Нина положила меня кушетку и сама разделась, быстро, нетерпеливо. Потом оседлала и выжала досуха, не дав даже опомниться. Когда ее тело начало дрожать, предвкушая окончание, я ускорил темп и нажал на пару точек на спине девушки, увеличивая яркость чувств.
Нина закричала, хотя и пыталась сдержать звуки в себе. Ее еще некоторое время била крупная дрожь, а на лице была рассеянная улыбка, поэтому пришлось ждать, когда девушка придет в себя.
— Итак, чего ты хотел? — наконец, сама перешла к делу Нина, застегивая халат и поправляя прическу.
— Ты должна оформить меня в лазарет, написать в журнале какую-нибудь болезнь, при которой нужно срочно больничное лечение. Но чтобы без всяких операций и процедур.
— Зачем это тебе?
— Нина, прошу, не задавай лишних вопросов.
— Но ведь это не законно! Меня из Школы погонят!
— Не переживай, со Смит я уже договорился. Она в курсе.
Нина пристально посмотрела на меня, пытаясь понять — не вру ли я? Поняла, что дело и в самом деле важное. Поэтому кивнула:
— Ладно, сделаем. Давай сюда документы, какие есть.
Я протянул водительские права.
— Смит зачислила в Школу этого самого Смирнова?
— Да.
— Тогда ладно, с меня никакой ответственности — оформлю тебе шумы в сердце с неподтвержденной локализацией. При таком расплывчатом диагнозе обычно в больницу кладут, чтобы уже другие врачи разбирались, что за болезнь у человека. Хитрость такая.
— Отлично!
— Ну все, товарищ Смирнов Андрей Егорович, плохи ваши дела, готовьтесь к госпитализации!
* * *
Часть дела было сделано. Я шел как больной от элитной Школы, а значит, отправили меня в элитную же больницу. К тому же помогла сама Смит, которая позвонила в «Бехтеревку» самому директору и намекнула, что к нему едет очень важный пациент, которому необходим соответствующих уход и палата. Главврач спросил кто именно, но Смит схитрила — сказала, что внебрачный сын одного очень важного человека, поэтому необходима некоторая конфиденциальность. Говорила она так убедительно, что я, слушая ее, невольно задрал нос — вон какая важная шишка оказывается!
