Глава 2. Необычная встреча
Спустя шесть лет
Тропа извивалась среди сосен, как ей вздумается, и напоминала этим змейку. Она ползла, ползла все ниже, и Уилл брел по ней, жевал травинку златовика, вместе с тем отрешенно оглядываясь. Он дивился тому, как день сегодня был прекрасен, как чист и светел. Не было ни привычного обнимающего горы хмурого тумана, ни тяжелых облаков — все вокруг хорошо просматривалось.
Пахло горными цветами: златовиком, горицветом, белушкой и дурманящей сон-травой. Эти запахи сливались, и Уилл шел слегка опьяненный ими. Остановившись, он вдохнул полной грудью и посмотрел своим спокойно-светлым взором в небо, готовое вот-вот подернуться сумерками.
Неожиданно сзади прилетел толчок в спину.
— Опять с Ямесом треплешься? — Брат Малик еще раз пихнул его. Затем сказал: — Нам нужно до вечера попасть в деревню, так что пошевеливайся!
— Да, да. Знаю, что старик видел их вчера.
Уилл поправил постоянно сползающую с плеча лямку короба с рыбой.
— Тогда чего встал?
— Думал. Не только о вурдалаках, но и о них тоже…
— И что же ты надумал, грамотей? — съехидничал Малик.
— Они свирепы и сильны, но все-таки уязвимы. Нужно придумать, как их отпугнуть. Или убить.
— В Вардах они были дважды! И в последний раз утащили швею с ее сыном. Кто их отпугнул? Кто убил? Никто! Лучше бы матушке помогал по вечерам, чем книжки свои читал.
— Стало быть, тебя устраивает, что они рыщут вокруг деревни и могут напасть? — Уилл пропустил мимо ушей выпад насчет книг. — В прошлый раз утащили швею из Вардов. А завтра утащат нас?
— Пф-ф, — Малик скривился и сплюнул на землю. — Сель с гор переживали, безрыбье переживали, налог переживаем и это переживем! Видишь вурдалака — прячешься в дом. Всё!
На этом их разговор закончился.
Между тем день посерел, сменился сумерками, а братья продолжали торопливо тащить тяжелый улов, чтобы успеть к дому дотемна. Уилл раздраженно поправил непослушную лямку короба, которая постоянно сползала и перекашивала корзину. «Нужно переплести ее», — мысленно наметил он себе план на вечер.
Вновь и вновь его мысли обращались к словам деда Барка. Дед слыл слегка умалишенным, но, скорее всего, действительно видел вурдалака. По его рассказам, он вышел помочиться ночью из дома и услышал за деревянной оградкой странные шорохи. Ему почудилось, будто в кустах сидел заяц, глодающий его молоденькую яблоню. Он тут же схватил палку и с криками пошел на звук. Повезло, что в тот момент бледная луна выглянула из-за облаков. В кустах, по его словам, он увидел отнюдь не зайца… Нет, это была морда лохматой зверюги, размерами едва больше волка, которая глядела на него из покрытых весенней зеленью веток. У нее был злобный оскал, большие торчащие уши, черные глазища навыкате и нос как у летучей мыши. Сообразив, чем эта встреча может закончиться, перепуганный дед Барка швырнул в вурдалака палкой, а после залетел в дом и заперся там на засов, весь дрожа и продолжая ругаться.
Наутро он рассказывал об этом всей деревне, нервно махал руками и призывал всех быть осторожнее. Тогда вождь Кадин внимательно выслушал старика и попросил всех селян вернуться домой до заката. Именно по этой причине братья и торопились: не хотелось им столкнуться с этим свирепым демоном, который, как известно, охотится по ночам. И охотится часто не один, а стаей. Где видишь одного вурдалака, там, гляди, покажутся и другие…
— Быстрее, почти стемнело!
Малик ускорился, удобнее перехватил лямки короба и снова обогнал Уилла. Он постоянно озирался в поисках угрозы, нервно вглядываясь в каждый темный куст. Всюду ему, трусливому, чудились оскаленные морды готовых к прыжку тварей. Поэтому он часто касался своего горла и представлял, как в эту нежную плоть вгрызутся их клыки, как он умрет страшной смертью. И от таких навязчивых мыслей ему становилось еще хуже.
Уилл поднял с тропы толстую палку. Он помахал ею в воздухе и, вздохнув, стал догонять брата. В отличие от Малика, он не видел в каждом кусте вурдалака, не думал о том, как его тело разорвут, да и вообще относился ко всему куда спокойнее.
Когда они почти поравнялись, справа от тропы вдруг послышался шум. Он нарастал. Что-то затрещало посреди сосен, сокрытое тьмой сумерек. Малик побледнел, затем застыл как вкопанный, поставив ноги пошире и слегка присев. Уилл перехватил удобнее палку и замер. Бежать было бесполезно: до деревни еще полчаса ходу. А шум приближался… От волнения Малик, казалось, перестал дышать и всматривался выпученными глазами в кусты, за которыми трещало. Даже рот его застыл в беззвучном вопле, готовом сорваться с губ, когда понадобится.
Из зарослей стремительно выскочил заяц, перебежал тропу и скрылся в сосняке. За ним следом промчалась лиса, хвост которой вильнул в сумерках. Звери мигом пропали из виду, и звук погони отдалился. Вечерний лес снова затих, и лишь нежно пели светлячки-мацурки.
Братья шумно выдохнули.
— Храни меня, Ямес! — Малик коснулся вспотевшими ладонями лба и пробубнил под нос одну из молитв.
Засунув палку под мышку, Уильям снова перехватил сползающую лямку. Ах, как же ему хотелось уже переплести ее и забыть об этом неудобстве!
* * *
Вскоре они добрались до края деревни. Уилл сначала пошел к соседям, чтобы передать по уговору часть наловленной рыбы, затем торопливо зашагал к родному дому. Отворив дверь, он почувствовал запах слегка прокисшей луковой ухи — и желудок тут же напомнил о себе урчанием. А еще пахло сосновыми дровами, и черный дым стелился из очага, где начали поджаривать свежую форельку, нанизав ее на вертел. От всего этого Уильям улыбнулся — это были запахи детства и счастья — и вошел внутрь.
Матушка Нанетта, уже встретившая старшего сына, подошла к своему младшему и, встав на носочки, обняла его. Затем она поправила серый чепец, из-под которого высыпались седые волосы, и, прокашлявшись, встревоженно сказала:
— Ах, Уилл, сынок, я так переживала! Вождь Кадин заходил. Думал, с вами что-то случилось. Почему вы так задержались, дети?
— Поздно отошли от реки, — отозвался Уилл.
Малик к этому моменту избавился от короба и занял место на лавке подле очага.
— Просто кто-то слишком часто треплется с Ямесом, когда нужно идти быстрее. Ноги длинные — а толку как от коротких! — сказал он.
Из угла дома послышалось тихое хихиканье. Это была Шароша — беременная жена Малика. Кинув быстрый взгляд маленьких голубых глаз на Уилла, она пошла помогать Нанетте чистить и готовить рыбу.
Уильям покачал головой и в ожидании ужина присел почитать книгу в ярком свете очага. За свою жизнь он уже так привык к насмешкам брата, что они его практически не задевали. Все-таки Малик — это Малик, и ничего с ним не поделаешь, остается терпеть.
