Уилл, поздоровавшись, улыбнулся ей в ответ. Ему пришлось наклониться, чтобы пройти в крохотную дверь. Сняв с кушака мешочек с травами, он положил его на стол. Собственно, больше класть было некуда. Стол, низкая лежанка, стул и небольшой очаг — вот и вся обстановка домика.
— Бабушка, вам бы дверь починить, а то совсем провисла на петлях. Давайте я к вам зайду с инструментами попозже, через пару дней, и поправлю все…
— Ай! Эта дверь так висит уже лет десять — и еще десять провисит. Не трать свое драгоценное время на этот пустяк! А травы ты принес?
— Да, бабушка Удда, вот же они.
— Где?
— Да вот, — Уилл показал на стол. — Тут, как вы и говорили, черный глаз, поперчник, зимолюбка, ортил-трава. Травы разобраны по небольшим льняным мешочкам. Когда все будет готово?
— Громче говори… А-а-а, поняла. В следующую полную луну. — Удда перебирала травы, подносила их к подслеповатым глазам и нюхала. — А это не черный глаз, а обычный трутник!
Она достала из связки одну травинку, затем с фырканьем бросила в горящий очаг. Наконец она с удовлетворением разложила травы обратно в мешочки и обратилась к гостю, который все это время терпеливо ждал:
— Как здоровье твоей матушки? Как она перенесла эту зиму?
Старуха украдкой посмотрела на возмужавшего Уильяма, его открытое красивое лицо, умное высокое чело и честные глаза. «Эх, повезет же какой-нибудь девице с таким мужем», — подумалось ей.
— Плохо, бабушка, плохо. Эту зиму она перенесла очень тяжело: шла кровь из носа, по ночам просыпалась и не могла дышать. Я переживаю за нее. Боюсь, с каждым годом ей все сложнее переносить болезнь. Весной становится лучше, вот сейчас она почти не кашляет… Но только летом и осенью обычно чувствует себя здоровой. — Уилл грустно посмотрел на лежащие на столе травы и, переведя дыхание, продолжил: — Когда мне было семнадцать, матушка чувствовала себя чуть хуже только зимой да время от времени покашливала. В мои двадцать она уже встречала зиму сильным кашлем, ее то лихорадило, то знобило. Потом вы стали давать травы — и ее вроде отпустило в один год… Но вот сейчас, спустя еще три года, она стала кашлять кровью и говорит, что болит в груди, часто задыхается. Что же будет дальше, бабушка?
Удда с сочувствием посмотрела на него и погладила по плечу, потому что выше, увы, рука у нее уже не поднималась, да и Уильям сильно подрос.
— Мальчик мой, мы не вечны… Рано или поздно все к Ямесу уходим. Меня вот он чего-то не забирает. Все жду и жду, и так каждую зиму. А весной, как потеплеет, вроде и жить снова хочется! Твоя матушка — умница, смогла вырастить двух сыновей после ужасной смерти мужа и потери дитя под сердцем. — У старухи вдруг заблестели от слез глаза, и она вытерла их грязным рукавом платья. — Уильям, ты бы лучше о своем счастье подумал! Ты молод, читать умеешь, у тебя все впереди, а прозябаешь в деревне.
— Как же вы так можете говорить?
— А вот могу! Послушай мудрую бабку!
— Малик же не справится один…
— Справится, справится. Этому лентяю удобно, что ты рядом. Еще и заботы о пропитании своей жены на тебя повесил. Ишь, хорошо устроился! А, поди, если ты сам захочешь невесту завести, так откажут!
Удда нахмурилась. Сердце ее терзалось из-за того, что Уильям отдавал свою молодость, чтобы поддерживать больную мать и грубого брата. Да, жертвовать собой ради матери — благородный поступок. Но ради старшего братца, этого толстого хама, который при любой возможности оскорблял его и дома, и в кругу своих знакомых?.. Удда поняла, что сболтнула лишнего, и в попытке сгладить остроту своих слов она посмотрела на опечаленного Уильяма и сказала:
— Не слушай старую Удду, не слушай. Будем молиться, чтобы твоей матушке стало лучше… Тогда и ты сможешь заняться своей жизнью, мальчик мой!
Они попрощались. А когда провисшая дверь со скрипом закрылась за гостем, Удда тут же прильнула подслеповатым глазом к щели между ставнями и стала подглядывать. Наблюдая за парнем, она качала головой и горько вздыхала, всхлипывая.
— Ох, Нанетта… И сама себя мучишь, и детям покоя не даешь. Какой же долгожданной иногда бывает смерть!
Уилл уходил от дома травницы с тяжелыми мыслями. Он догадывался, что старуха Удда точно знает, как протекает и что делает матушкина болезнь. Догадывался и о том, что жить его матери осталось недолго, от силы год или два.
Чтобы отвлечься, он рассеянно перевесил связку книг на другое плечо и стал думать, кому вообще он может продать их. Да и найдется ли покупатель? В связке лежали всего три книги, которые были ему уже неинтересны: зачитанный до дыр сборник стихов «Соловьи, том второй», «Налоги» и «История северного графства Офурт с 100 по 200 год».
Дома остались лежать «Сказки и легенды Севера», генеалогическое древо королевства Гаиврар «Покровители Севера» и самая сложная, но и самая притягательная для Уилла «Алхимия». Эта истрепанная книжица попала в его руки благодаря случаю. Старый учитель как-то поведал, что ее привез издалека его отец, служитель Фарриа из Влесбурга, для обучения своего сына. Но алхимия сына не заинтересовала, поэтому книга так и осталась пылиться в хозяйственной пристройке, гордо называемой библиотекой. Годами она лежала там, никому не нужная, никому не интересная, потому что и прислуга, и жители, не умеющие читать, считали, что это обыкновенный молитвенник. И только позже она попала в руки к любознательному и пытливому Уиллу.
Несмотря на то что Уилл научился читать еще в детстве, «Алхимия» долгое время оставалась для него непостижимой. Рука писаря, может быть того самого Фарриа, часто делала в книге сокращения, а сам текст состоял из слов, которые Уильям попросту не понимал. Практически каждый вечер он пытался разобраться в ней, делал заметки угольком, стараясь понять логику написанного. Со временем тайны книги стали раскрываться перед ним, и он начал понимать, что имел в виду автор в своих строках, символах и хитрых формулах. Да, Уилл еще не все расшифровал, оставалось много над чем подумать, но это и притягивало его молодой и пытливый разум. Ему казалось, что когда-нибудь он обязательно достигнет успеха и тайны «Алхимии» покорятся ему.
Большинство рецептов и формул из «Алхимии» были слишком заумны, а перечисленных в них ингредиентов Уилл ни разу в жизни не видел и подозревал, что не увидит. Но он сумел отыскать в книге парочку довольно простых рецептов и теперь раздумывал над их воплощением.
— А по сторонам посмотреть не хочешь? — неожиданно раздался насмешливый голосок за спиной.
Уилл обернулся. Перед ним стояла Линайя, его любимая Лина! Она хитро улыбалась, а в ее голубых глазах плясали озорные огоньки. Тут же дурные мысли о болезни матушки на время отступили, и он смог улыбнуться. Тяжело оставаться мрачным, когда перед тобой стоит такой очаровательный, смеющийся чертенок.
— Давно идешь за мной?
— С самой ярмарки. Не зря о тебе говорят, что с Ямесом любишь поболтать. — Она хихикнула и подошла ближе. — Ты надолго в городе?
