Увидев шатающегося под тяжестью таза с водой управителя, который еще и держал под мышкой ткань для перевязки, Йева кинулась к нему на помощь.
— Спасибо, госпожа, — хрустнул поясницей старичок и указал на раненого. — Это он?
— Да, это тот, о ком говорилось в нашем письме.
— Ай-яй-яй, это псы Райгара так его измордовали?
— Они.
Устав от одного вида раненого, Него вздохнул и извлек из сумы маленький нож, чтобы срезать лохмотья. Он швырял их на пол, а девушка сгребала в кучу. Что-то тихонько звякнуло — и на пол выпала какая-то цепочка. Йева изумленно подняла ее, разглядев, что это не цепочка, а серебряный женский браслетик, сделанный из выполненных в форме цветов звеньев.
— Ты гляди-ка, — прищурился управитель. — Женская побрякушка… И не дешевка. У него жена была?
— Нет, говорили в Вардах, что не женат.
— Значит, подарок невесте. Обычным сеновальщицам такое не дарят, — пожал плечами Него Натифуллус, закрыв для себя вопрос с украшением.
— И невесты у него не было, — снова удивилась Йева.
Но ей не ответили. Управитель недовольно кряхтел:
— Бедняга, вот его измордовали-то… Госпожа, подсобите, пожалуйста, вытащить обломки стрел, а то, боюсь, сил моих не хватит! Уж больно глубоко сидят!
Спрятав браслетик, Йева присела на край кровати и стала помогать вытаскивать обломки стрел. Уильям застонал, лицо его скривилось от невыносимой боли, и он заметался по соломенному матрацу, но не очнулся. Управителю стоило больших трудов извлечь глубоко засевшие древки и наконечники, пока раненый то метался в агонии, то извивался змеей, то обмякал — будто готовый вот-вот отдать душу.
Все вокруг залилось кровью.
Наконец уставший Него достал последний зазубренный наконечник из плеча и швырнул его на пол.
— Вот нелюди! — молвил он, промакивая платком залысины на голове. — Это ж надо! Двенадцать ран — от стрел. Погрызли со всех сторон, будто кость. Копьями дырок наделали. Тыкали бы хоть бережнее…
— Зато, говорят, он за это больше десяти воинов убил.
— И хорошо, — ворчал Него. — Я б их тоже убил за то, что мне столько лишнего труда создали.
Когда они закончили с обмыванием грязного рыбака, Йева помогла обработать раны мазью и перевязать бинтами. Почти полдня им пришлось провозиться, пока старый управитель не вздохнул облегченно и воздел руки.
— Ну неужели кончили! — с этими словами он, держась за спину, поковылял к выходу. — Я принесу ему все, что нужно, госпожа. Спасибо вам за помощь! Нет-нет, дальше я закончу сам, не подрывайтесь. Да не надо ничего с собой уносить, я все после сделаю! Идите, отдыхайте с дороги, а то до сих пор в дорожном костюме ходите.
Кивнув, Йева устало побрела прочь и забылась сном в спальне.
Чуть позже управитель вернулся с льняными одеялами и одеждой. Он одел раненого и укрыл его. Закончив, он только собрался было вынести лохмотья, как увидел еще и таз с водой, а также забытую им сумку. Него застонал, схватился за поясницу, представив, сколько ему придется возвращаться, чтобы перетаскать все это.
— Почему подобное не поручают той же Эметте или Базилу? Они куда моложе! Ну и что, что не такие доверенные лица? Но и я немолод, чтобы по лестницам туда-сюда бегать вприпрыжку! Никто мне не помогает. Что за поколение пошло, никакой помощи от молодых, — проворчал старик, забрав только сумку и таз.
Громыхнул засов. Убежденный в том, что все остальное можно будет убрать позже, управитель дрожащим шагом сошел вниз по крутым ступеням.
Среди ночи Йева проснулась. Накинув быстренько верхнее платье, она побежала к узилищу через весь замок. Посмотрев в окошко двери и убедившись, что Уильям жив и спит, она вернулась к себе и снова забылась сном до самого утра.
А вот Него заспешил в тюремное крыло с первыми лучами солнца. Он также открыл окошко, прищурился и увидел, как при дыхании грудь Уильяма то приподнимается, то опускается. Довольный, он лязгнул задвижкой и удалился, снова забыв забрать то, что собирался.
* * *
От скрежета Уильям открыл глаза. Пока он приходил в себя, в коридоре еще отдавались эхом шаркающие шаги. Наконец они истончились, затихли, и он попробовал шевельнуться — тело затекло, уподобившись дереву, и не слушалось. С трудом у него получилось подвигать пальцами рук, затем ног; он согнул колени, потянулся и со стоном сел.
Все перед ним плыло. Он зажмурился, пытаясь утихомирить шум в голове. Вскоре Уильяму полегчало, и он смог открыть глаза и осмотреться.
Серые каменные стены, железная дверь с прорезью посередине, два деревянных стула и кровать, на которой он сидел. Под самым потолком было окно, зарешеченное толстенными прутьями, — а за ним рокотала река. Пошатываясь, Уильям подтащил стул к стене, взобрался на него, встал на цыпочки и выглянул наружу. Сначала он ослеп от яркого света, но когда глаза привыкли, то увидел голубое небо с редкими облаками, скалы и стены тюрьмы. Двумя этажами ниже из стены выступал небольшой балкон. Саму реку он разглядеть не мог, но зато мог слышать: она неистово ревела где-то рядышком, рыча, разбиваясь о камни.
Не помнил он из рассказов бывавших в Офуртгосе, что подле него течет столь большая река. Но где еще ему быть, как не здесь? Разве не обещали ему, что он найдет свою смерть от рук лорда Хейм Вайра?
Уилл спустился со стула и еще раз огляделся. Он весь был тщательно перебинтован и, судя по запаху, обильно смазан мазью, а поверх бинтов ему надели легкую рубаху и серые штаны. В углу валялись перепачканные кровью лохмотья. Кто-то ухаживал за ним, пока он лежал без сознания. Только зачем его лечить, если все равно он будет убит? Может быть, он не у Райгара в замке? Но тогда где?
«Нет, — рассуждал Уильям, — больше мне быть негде! За мной ухаживали, чтобы, вероятно, довезти на расправу к графу Хейм Вайру, не иначе».
Что же с ним будет?
Как быстро его убьют?
Что он, простой рыбак, может сделать господам?
Перед ним проносились воспоминания о его юности, прожитых в деревне годах, о Вериателюшке — и все это грозило исчезнуть в бездне, став ничем. Тогда Уилл снова подошел к окошку, пытаясь разглядеть реку, мечтая вырваться в объятия кельпи, чтобы найти покой. Он устал, очень устал… Но сейчас, когда его телесные силы отчасти восстановились, воспрянула и его гордость, поэтому он решил, что пусть ему суждено погибнуть, но он не сдастся врагу так просто.
Он заметался по темнице, то садясь на стул и обхватывая голову руками, то вдруг подрываясь, как зверь. Вдруг взор его остановился на груде одеял и лохмотьев, а в голову пришла безумная идея. Тот человек, что проведывал его, — он же просто посмотрел в окно, не заходя внутрь. Скорее всего, проверял, жив ли пленник. А значит, он рано или поздно вернется… С этими мыслями Уильям взял из угла обрывки одежды, одеяла и попытался сложить их на кровати так, будто на ней кто-то лежит. Придав им нужную форму, он укрыл все это другим одеялом и отошел к двери, чтобы оценить свое творение издалека. Выглядело грубо, неестественно. Тогда он сделал позу более скрюченной. Теперь стало намного лучше.
