Окошко в двери было крохотное, не охватывало всю темницу, поэтому Уильям перетащил стул в дальний угол и устроился на нем в ожидании. Руки у него дрожали, а сам он, проводя языком по зубам, силился успокоить ломоту в них. Весь он обратился в слух, но долгое время никто к нему не заходил…
* * *
Дело шло к вечеру, когда в коридоре послышались тихие шаркающие шаги. Уильям поднялся с пола, вжался в угол, чтобы его не заметили, и вцепился пальцами в стул.
Окошко приоткрылось.
Сощурив подслеповатые глаза, Него всмотрелся в скрюченную под одеялом фигуру. Утром раненый спал расслабленно, распластавшись, однако сейчас выглядел как страдающий или уже умирающий. Старик ждал вздоха, но его не последовало. Он продолжал ждать… От сильного волнения на его залысине выступила испарина. Но тело пленника продолжало покоиться — неподвижное и бездыханное. Прислонив оттопыренное ухо к двери, Него силился услышать хоть что-то, но, на счастье Уильяма, старик уже с десяток лет полагался только на свои подслеповатые глаза.
— О нет! Что же скажет граф?! Не может быть. Что же мне делать? — воскликнул он.
Него взялся было за засов, чтобы отпереть дверь и войти. Но вспомнил приказ не входить и, схватившись за голову, побежал так быстро, как только мог в столь почтенном возрасте.
Уильям шумно выдохнул и опустил занесенный для удара стул. Значит, это был старый графский помощник — и он побежал за графом Райгаром. В эту дверь они, вероятно, войдут уже вдвоем. И тогда рыбак попробует вырваться из этих тисков смерти, предпримет попытку побега. Только бы у него все получилось! Только бы вошедших было немного!
Чуть погодя в коридоре снова зашумели. Послышались шаги нескольких человек, быстро приближающихся. Уильям уже ждал, вновь занеся стул.
— Что ты такое говоришь? Как он мог умереть? — раздался далекий властный голос.
— Господин, клянусь вам, ни разу он не вдохнул, пока я смотрел в окно. Я пять минут смотрел! — чуть не плача, причитал старик.
— Не дано ему умереть с даром Гиффарда.
— Помер он, господин! Помер! Его так сильно изранили копьями. Такие раны у него страшные были…
«Это Райгар!» — промелькнула догадка в голове Уильяма, и он сосредоточился, мысленно призвав на помощь все скопившиеся за время сна силы.
Заскрежетал засов. Филипп вошел в узилище с сосредоточенным лицом и обратил свой взор к кровати, где под одеялом лежало тело. Туда же смотрел и Него вместе с Йевой, которая стала свидетельницей сцены, когда управитель вбежал в кабинет, упал на колени и воздел руки в мольбе простить его. Услышав шум, граф повернул голову вправо, и тут же на него обрушился удар по голове. Он отлетел к стене, обмяк, а по его виску побежала струйка крови. Видя, что старик с девушкой неопасны и только изумленно смотрят на него, Уильям отбросил развалившийся стул и выбежал из темницы. Захлопнув за собой дверь, он лязгнул крепким засовом — и радостно пустился наутек.
Пока управитель сдергивал одеяло, под которым оказалась куча тряпья, Филипп уже оправился и вскочил на ноги.
— Умер, значит?! Не дышит?! — взревел он.
Оскалившись, граф налег на металлическую дверь плечом; она затрещала, но удар выдержала. Йева в ужасе глядела на попытки отца освободиться, прикрыв рот рукой, — она поняла, что их только что обвели вокруг пальца, как малых детей.
Граф продолжал попытки выбраться, ибо в этом крыле замка помощь пришлось бы звать долго. Он был худ, узкоплеч, но то, с какой силой он кидался на дверь, не дано такой силы человеку. Еще раз разбежавшись, он вышиб металлическую толстую дверь, и да так вышиб, что ее с грохотом отшвырнуло. Со всклокоченными седыми волосами граф помчался вслед за беглецом.
Уильям уже спускался по лестнице. На него снова навалилась камнем слабость, и он заковылял, прихрамывая. Едва исцеленные, его раны опять закровоточили. Лестница вела все ниже, и в какой-то момент он остановился, гадая, куда дальше: выйти в коридор или продолжить спускаться? Ему показалось, что он уже попал на первый этаж, а идущие вниз ступени вели в подземелье. Ничего не знал он об архитектуре замков, да и твердыня Брасо-Дэнто, мягко говоря, была отстроена весьма своеобразно. Именно поэтому он сделал ошибку, не спустившись еще на один этаж. С бешено бьющимся сердцем и уверенный в том, что путь выведет его на улицу, он завернул за угол и замер: коридор уперся в зарешеченное окно, откуда лился свет. Лишь посередине находилась непохожая на другие дверь, ведущая на балкон — тот, который Уилл видел из узилища.
«Нет, не может быть! Неужели я ошибся?!» — Он проковылял в ужасе еще половину коридора, не веря своим глазам. Но ведь ниже было подземелье! Как же люди попадали в это крыло? Или он совершил просчет?
Тогда Уильям бросил взгляд на деревянную дверь, ведущую на балкон. Хватаясь за последнюю надежду, он надавил на нее плечом и выбежал наружу. На мгновение он замер, ослепнув: закатный свет лил отовсюду, отражался от скал, играл на их блестящих поверхностях, как в зеркале. Прикрыв глаза рукой, Уилл подбежал к краю балкона и, шатаясь, влез на каменный парапет. Внизу разверзлась бездна, а на дне ее клокотала дикая река. Издали она казалась белой пенящейся лентой, и из ее вод, будто копья, ощерились обтесанные с боков камни.
«О боги, я же разобьюсь! Не допрыгнуть мне до Вериатели живым», — промелькнуло в его голове, и он смертельно побледнел.
Некоторое время Уилл решал, не вернуться ли ему назад, чтобы спуститься ниже. Но тут ему вспомнился грохот выбитой двери — и страх пополз по его спине.
«Ну что ж, — подумал он в последний раз. — Это всяко лучше, чем быть позорно убитым в тюрьме!»
Вздохнув, Уильям закрыл глаза и сделал шаг за парапет — отдавшись смерти. Он почувствовал, как рвущийся из расщелины свежий ветер обдул его лицо, одежду, как тело обрело странную пьянящую легкость — и рокочущая бездна распростерла ему свои объятия. И в тот же миг кто-то грубо схватил его и втащил обратно. Его развернули к двери. Открыв глаза, удивленный Уилл встретился взором со взбешенным седым мужчиной, которого ранее огрел стулом.
— Куда ты, безумец! — гневно вскрикнул тот.
Перепуганный Уильям силился освободиться от хватки, чтобы снова отдаться бездне. Борьба была коротка. Понадеявшись, что его возросшие силы помогут победить, он схватился за котарди графа, желая оттолкнуть. Что ему один противник после пережитого? Однако было проще сдвинуть скалу, чем графа. Плечи его, как и руки, казались каменными, несгибаемыми. Раскрасневшийся Уильям боролся, но ему вдруг одним быстрым движением заломали руку за спину, схватили его за волосы и поволокли в замок. Он сопротивлялся, извивался, но противник был намного сильнее, опытнее, ловчее. И Уиллу пришлось смириться — он обмяк и послушно пошел, прихрамывая.
Филипп протащил его вверх по лестнице, по коридору и завел в соседнее с предыдущим узилище, с целой дверью. Он рывком открыл ее, зло швырнул Уильяма в угол, как щенка. Тот пролетел, ударился головой о стену и перевернулся. Он пытался подняться, держась руками за стену, но не смог: побег забрал последние силы, которые скопились в нем за время сна. Из ран снова толчками пошла кровь; бинты напитались, побагровели вместе с рубахой.
