— Но она же преданна и верна нам, отец…
— Дело не в этом, а в подходе к делу. И не существует никакой преданности, Леонард, забудь это слово. Есть только честолюбие, подкрепленное надеждами на светлое будущее. Эметта — весьма корыстная особа, ты для нее лишь гарантия благополучной и сытой жизни, не более.
Не зная, что ответить, Лео стушевался и ковырял пол носком ботинка. Затем, преисполнившись не получившего выход гнева, он бросил злой беглый взгляд на отца. Взор этот не предназначался для того, чтобы быть замеченным, но Филипп распознал его.
— Подумай над тем, что я сказал тебе, сын, — обратился к нему граф. — Если не сделаешь верных выводов, то, быть может, и я начну сомневаться в правильности выбора наследника. А теперь покиньте кабинет. Оба.
Когда угрюмый Лео вышел из кабинета, а вслед за ним удалилась, шелестя платьем, задумчивая Йева, граф сел на кушетку рядом с Него. Он взял у старика из рук книгу с иллюстрацией витой змеиной цепи и принялся разглядывать ее.
— Ну вот скажи, Него, — Филипп смотрел в книгу, но мыслями был погружен в прошлое, — неужели я мало вложил в своих детей? У них были лучшие учителя, я ни в чем им не отказывал, старался поддержать советом или просто выслушивал. Что я сделал не так? Ты тоже принимал участие в воспитании — так ответь мне без утайки.
— Господин, — медленно начал управитель, стараясь подбирать слова как можно аккуратнее, — вы действительно дали им все, что могли. Но не все зависит от вас, к сожалению. Все-таки… род у ваших детей… ну… Леонард, как мне кажется, очень похож на своего почившего отца, который и заварил всю ту кашу, из-за которой погибла его жена и чуть не умерли двое детей.
— Да, он импульсивен и порывист.
— Очень импульсивен и очень порывист, — осторожно добавил Него. — Господин, быть может… Вы не думали о том, чтобы сделать наследником не Леонарда, который слишком… слишком горяч для того, чтобы с холодной головой мудро править землями, а Йеву? Ваша дочь умная и рассудительная девочка, пусть и немного наивная, но это все же молодость! Вы сами так сказали об Уильяме.
— Я думал над этим, Него, и сейчас думаю, но наш мир — это мир мужчин. Люди привыкли видеть своим повелителем мужчину.
— А как же история Вериатели Грозной, вдовы короля Гаиврара?
Граф едва улыбнулся, вспомнив имя, данное Уильямом своей демонице.
— Это исключение из правил. И не сравнивай ее и Йеву. Вериатель скорее была воином в юбке, нежели женщиной: хитрой, целеустремленной, властной. Да и кончила она весьма плохо, об этом не рассказывают в балладах, но я-то помню связанную с ней историю.
— И все-таки мне кажется, что вы недооцениваете свою дочь…
Филипп с теплотой посмотрел на своего управителя и улыбнулся так, как улыбается старик ребенку, который сказал что-то очень наивное.
— Быть может, друг мой, быть может… Но мне кажется, что она будет куда более счастлива в качестве любящей жены для мужа и матери для своих детей. Я не хочу лишать ее этого, — медленно сказал он, откинулся на спинку кушетки и прикрыл глаза. — Может быть, я и ошибаюсь… Эх, как же мне не хватает старины Гиффарда, который точно дал бы мне дельный совет. Он это умел.
— У вас теперь есть Уильям, — пошутил управитель и тихо рассмеялся.
— Да, молодой рыбак, — усмехнулся граф.
— Вы решили, что будете делать с ним?
— Пока в раздумьях. В целом он производит приятное впечатление. Если будет вести себя хорошо, то сдержу свое обещание и переведу его в гостевую комнату на верхнем этаже.
— А если плохо?
— Ну… Признаюсь, не хотелось бы иметь дело с кельпи. Тогда придется заковать его в кандалы, швырнуть в подвал, а потом окольными путями, чтобы рядом не было воды, отвезти, оголодавшего и слабого, на суд. Хотя такой путь будет в несколько раз длиннее и много опаснее. Все-таки я надеюсь, что все сложится хорошо. Но…
Граф задумался, открыл глаза и посмотрел в потолок.
— Но пока нельзя его кормить досыта. Пусть постоянно пребывает в состоянии полуголода, чтобы я смог с ним легко справиться. Если оправдает мое доверие, то отведу его в тюрьмы, чтобы наелся, а там уже в верхние комнаты. Посмотрим, Него, посмотрим…
Филипп снова прикрыл глаза и мысленно прокрутил в голове весь долгий разговор с Уильямом. Он пытался понять, чем мог быть интересен обычный рыбак архимагу из Нор’Алтела.
* * *
В это время Уильям тоже лежал с прикрытыми глазами и слушал реку, шумевшую глубоко в расщелине. Она напоминала ему Офурт… Осушив новый кувшин, который принесли взамен выпитого графом, он провалился в сладкую полудрему. В этом состоянии он размышлял о том, как долго пробудет в Брасо-Дэнто, что за суд его ждет и куда же заведет его судьба. Еще три недели назад он и представить не мог, что вся его жизнь пойдет под откос, а сам он покинет родные Вардцы и станет скитаться по лесам, подобно загнанному зверю.
Он еще так мало пожил, еще меньше сделал, но туманное будущее уже пугало его. Единственной поддержкой в этой зыбкости настоящего стал граф Филипп фон де Тастемара, который дал ему кров, пищу и, что самое главное, надежду. Уильям чувствовал благодарность к этому могущественному властителю, который выслушал всю его историю и принял ее, не осудив за совершенное.
Раны под бинтами теперь болели куда меньше, и после выпитой крови тело налилось силой, а в душе воцарилось умиротворение.
Постепенно опьянение охватило его целиком, убаюкало, и стало казаться, будто лежит он около родной Белой Ниви в гамаке. Он вспоминал, как порой в погожий день приносил свой льняник, крепил к двум соснам и качался в нем в обнимку с Вериателью. Иногда эта безобразница забиралась в гамак, положив свои ножки на грудь Уильяму, а сама устраивалась в его ногах. А еще Уиллу вспоминалась Лина. Эти две девушки смешались в его сонном сознании. И чудилось ему, что сначала Лина скакала вокруг него в сандалиях, а потом уже Вериатель надевала ему на голову венок у дома бабушки Удды и жарко целовала в губы. Снилась ему и матушка, которая каким-то чудом исцелилась и теперь радостно возилась с новорожденным внуком, сыном Малика и Шароши…
Так Уильям и проспал до самого утра. С рассветом, когда солнце прорезало яркими лучами серую мглу, лязгнул засов. Рыбак все еще продолжал спать. Йева тихо вошла в узилище, посмотрела на его умиротворенное лицо, на сложенные у груди руки, прислушалась к спокойному дыханию. Если бы она принесла лишь кувшин, то не стала бы беспокоить Уилла. Но в руках она держала небольшой таз с теплой водой, в котором, как в водяной бане, стоял кувшин со свежей кровью. А в суме, перекинутой через ее плечо, лежали перевязочный материал и целебные мази.
Она поставила таз, подошла к рыбаку и коснулась его плеча кончиками пальцев.
— Уильям, — тихонько позвала она.
А ему продолжала сниться Вериатель. Будто сидит он на берегу Сонного озера с ней в обнимку, а она улыбается и зовет его по имени.
