— Хорошо. То, что ты не можешь уснуть, — это как раз нормально. Старейшины не спят, а лишь дремлют. И, вижу, ты голоден. Пей, не жди, пока я уйду.
Уильям кивнул. Нарочито медленно, сдерживая желание, он встал и налил в кубок крови. Так же нарочито медленно он поднес его к губам, но потом не сдержался и принялся пить большими глотками.
— Я хотел у тебя кое-что спросить, — наконец произнес граф и развернул скрученный и плотный желтый пергамент, на котором пером было что-то нарисовано. — Присмотрись к этому изображению. Такая цепь висела на шее Зостры в день ярмарки?
Уилл всмотрелся, потом стал вспоминать и через полминуты мотнул головой.
— Не совсем, господин.
— Как же выглядела та? — вкрадчиво спросил Филипп.
— На этом рисунке змея одна — и она свернулась в клубок и пожрала свой хвост. А та цепь была с двумя змеями. Они обвивались вокруг друг дружки, а их головы и хвосты соединялись в витиеватый узел.
— Вот так? — хмыкнул граф и перевернул лист бумаги. На другой стороне было нарисовано украшение, точь-в-точь подходящее под описание.
— Да, это. Вы думаете, что я вам лгу?
«Догадливый», — промелькнуло в голове графа.
— Проверяю, Уильям, просто проверяю. Тот Зостра ра’Шас оказался не простым человеком, а архимагом, влиятельным и могущественным, так что я пытаюсь найти о нем информацию. Мне крайне любопытно, что же он забыл в землях Офурта.
Уилл развел руками и невесело произнес:
— Мой старый учитель говорил: «Мы, бедные люди, рождаемся уже мертвыми. Ничего не знаем, никто о нас не знает, ничего не решаем. Тихо живем, тихо умираем». Так что я не знаю, кому мог понадобиться, когда был обычным рыбаком.
— Мудрые слова… Но, увы, это правда: мелкий люд в общей своей массе безлик и сер. Я бы поспорил с твоим заявлением, что ты обычный рыбак, но, впрочем, ладно… Уильям, у тебя есть какие-нибудь вопросы ко мне? Я отложил свои дела и готов все время до обеда посвятить ответам.
Уильям приободрился, расправил плечи и радостно закивал — в глазах его зажегся огонь любопытства. Узрев такое воодушевление, граф начал сомневаться, не до вечера ли придется отложить все дела.
— Вы можете объяснить, что такого в этом даре Гиффарда?
— Хорошо, давай начнем с этого. Как думаешь, сколько мне лет?
— Ну… Может быть, около пятидесяти или шестидесяти…
— А если я тебе скажу, что мне четыреста семьдесят восемь лет?
— Разве же столько живут?.. — охнул Уильям.
— По меркам старейшин я считаюсь весьма молодым. Гиффарду было почти девятьсот. А в Йефасе, Донтовском герцогстве и в Ноэле, а также в других землях, например, живут старейшины возрастом более полутора тысяч лет.
— Стало быть, старейшины бессмертны? — не верил своим ушам и глазам Уильям.
— Да, так и есть. Еще у нас хорошая регенерация. Гиффард не соврал, когда сказал, что у него отросло бы все заново спустя некоторое время. Да и по себе ты видишь, как живо затягиваются раны.
— А если голову отрубить?
— С практической точки зрения к вопросу подходишь! — развеселился граф. — Голову отращивать чуть дольше, полгода или год, зависит от силы старейшины.
— А если сжечь тело и развеять пепел?
Тут графу пришлось поднять брови. Он взглянул на собеседника уже с легким осуждением.
— Уильям, такие вопросы не принято задавать в лоб и настолько простодушно. Мы плохо горим, поэтому нам не страшны ни огонь, ни всякие пироманты… Как, впрочем, и магия нам нипочем.
— Извините.
— Ничего страшного. Но теперь ты понимаешь, зачем за тобой гонялся Бартлет?
— Да. Выходит, это дар вечной жизни.
— Правильно.
— В Офурте говорят, что над нами царствует человек, продавший демонам душу. Даже летоисчисление в графстве ведется с начала его правления. Получается, он тоже старейшина, как говорил Бартлет?
— Да.
— Но почему он самовольно пытался отобрать мою жизнь, если, как вы говорите, по вашим правилам нужен какой-то суд?
— Эта история уходит корнями далеко в прошлое, — вздохнул граф. — Райгаром руководила ненависть к роду Гиффарда. Как, впрочем, и к моему…
Он сел поудобнее, облокотившись о спинку стула, и начал рассказывать:
— Как ты наверняка заметил, мой род имеет фамильные приставки «фон де». Это свидетельствует о древности Тастемара и о нашей принадлежности к аристократии, а также о том, что мы получили власть и право управлять этими землями от самого короля. Несколько сотен лет назад Офуртом правил представитель одной из таких древних семей, Саббас фон де Артерус. Не могу сказать, что при нем Офурт процветал, но печальной славы земель вурдалаков точно не было. Наши дома, фон де Тастемара, фон де Аверин и фон де Артерус, очень тесно общались многими поколениями. Саббас был славным мужчиной — несмотря на свой почтенный возраст в девятьсот лет, он смог сохранить человечность и даже некоторую сердечность.
Почти триста лет назад ему под замковые ворота подкинули корзину из-под рыбы, в которой лежало дитя вампиров. Саббас решил воспитать его, но юноша рос слабым, чахлым, даже несмотря на то, что пил человеческую кровь. Не сказать, что он обладал выдающимся умом, скорее, наоборот; однако не был лишен некоторого обаяния. Да и в целом неплохой он был, разве что очень слабохарактерный и простодушный. Саббас полюбил Мараули как сына — так он назвал мальчика, в честь маленькой птицы, обитающей в ваших лесах.
В тридцать шесть лет у Мараули, выглядевшего тогда на девятнадцать, случился приступ кровянки. Кровянка — это отравление кровью очень больного человека. Вампиры стараются не выпивать лишайных, чумных и прочих, иначе грязная кровь заразит тело, и оно может не излечиться. Так случилось и с Мараули: он стал угасать не по дням, а по часам, тело его покрылось язвами, а желудок разъело ядом. Он уже был на смертном одре, когда Саббас решил спасти его, передав ему кровь посредством обряда. То же самое сделал с тобой Гиффард, когда исцелил твои раны…
Уильям кивнул.
— Саббас составил бумагу-завещание и умер, сделав Мараули старейшиной. Мараули исцелился, встал на ноги, похорошел. Кровь бессмертных дала ему силы, здоровье и даже сделала красивее, но… Ума кровь не прибавила. Зря, зря старина Саббас так поспешил, — покачал грустно головой граф. Его затуманенный взгляд говорил о том, что мыслями он перенесся в далекое прошлое.
— Управитель Саббаса, Райгар Хейм Вайр, после того как сменился хозяин, получил исключительную власть над юношей, которым легко манипулировал, а все достойные помощники Саббаса, например капитан стражи Горин или казначей Васкон, погибли при странных обстоятельствах. Еще через полгода после смерти Саббаса фон де Артеруса умер и его нареченный сын, Мараули. Новым старейшиной и лордом земель стал Райгар. Мы с Гиффардом тогда прибыли в Офурт, понимая, что произошла измена. Но Райгар показал нам завещание, подписанное лично Мараули и скрепленное печатями. В общем, обманул он каким-то образом простодушного паренька, задурил ему голову. Тогда Гиффард поднял на уши весь совет и смог назначить суд, апеллируя к тому, что завещание — подделка. Однако хитрый Райгар все сделал настолько безупречно, что суд отказал в требовании провести обряд памяти и наказать самозванца, хотя и запретил ему пользоваться родовой фамилией фон де Артерус. Мы тогда очень много хлопот доставили Райгару, отчего он и объявил прямо на суде, что в его землях нам не рады.
