Йева кивнула, поцеловала сухую ладонь отца и, окрыленная, побежала на второй этаж. Швеи как раз дошивали костюм. Они уверили ее, что, когда солнце высоко взойдет над острой горой, все будет готово. Однако графская дочь уселась в кресло в их комнатушке и принялась требовательно ждать, нахмурив бровки, — тем самым подгоняя портних. Она могла и уйти, а потом вернуться или вовсе прислать слуг, но ей не терпелось показать Уиллу прекрасный Брасо-Дэнто. Что до ее близости с их гостем — она понимала, что отец наказывать ее не станет, однако не ожидала, что он ее и не осудит. Поначалу новость об обряде памяти ее напугала, но позже Йева беспечно махнула на это рукой. Что могло случиться, уже произошло — в этом отец прав.
В комнату она вошла после короткого стука. Уильям сидел в кресле, сложив руки замком на животе; голова его была опущена, черные волосы ниспадали на лицо. Свои длинные, как у цапли, ноги он вытянул вперед, будто в камине горели дрова, а он грелся подле него. Очнувшись от дремы, он ласково улыбнулся, однако от Йевы не укрылся больной блеск в его глазах.
— Ты точь-в-точь как Гиффард, — заметила она. — Он постоянно так сидел, мог сутками дремать в этом кресле в такой же позе.
— Удобная поза. Сам не заметил, как закрылись глаза, — зевнул Уилл.
— Одевайся. Ах да, плащ, еще плащ нужен, — быстро проговорила девушка. — Него вроде бы в кабинете у отца, зайдем спросим. А я пока тоже переоденусь!
— Зачем плащ?
— Прогуляемся по Брасо-Дэнто, отец дал добро! Давай быстрее. — И она исчезла так же стремительно, как появилась.
В удивлении Уильям посмотрел на лежащие на кровати вещи. Для него они выглядели роскошно, и, потоптавшись подле них, он нерешительно принялся одеваться.
Вернулась Йева довольно быстро, чем выдала свое нетерпение. Свои непокорные медные волосы она заплела в толстую косу, пропустив через нее черные шелковые ленты. На ней красовалось изумрудное платье, под цвет ее таких же изумрудных глаз, а поверх она накинула шерстяной плащ, скрепленный золотой вороньей фибулой. Они оба радостно переглянулись, и Уилл расплылся в улыбке. От этого Йева неожиданно расхохоталась.
— Что такое? — опешил он.
— Уильям, тебе бы научиться не улыбаться так открыто. А то все зубы можно пересчитать. Не удивляйся потом, что каждый встречный будет либо убегать, либо пытаться насадить тебя на вилы. — Она хохотала от души, глядя на смущенного Уильяма. Тот и думать забыл о своих клыках. Но, потрогав их языком, улыбнулся уже сдержаннее.
— Принято, исправлюсь.
— Пойдем за плащами!
Они спустилась на четвертый этаж и вошли в кабинет. Помимо старого управителя, внутри был еще и Леонард, который сидел за темным столом. Пребывал он не в лучшем расположении духа. Над ним нависал Филипп, на шее которого была лечебная повязка. Он заглядывал через плечо на лежащие перед сыном бумаги и отчитывал его:
— Почему ты так резко отвечаешь вождю Оглинеса? Он обратился к тебе как к сюзерену! Если ты будешь просто оскорблять людей, но не предлагать никакого решения проблемы, то от тебя отвернутся, — раздраженно говорил граф, читая несуразный ответ. — Подумай еще, а после перепиши заново!
Подняв голову, граф оглядел вошедших. Заметил их и Леонард. Увидев рыбака в дорогом костюме, он резко распрямился, едва не ударив отца затылком по носу.
— Почему он в одежде Тастемара? — спросил Лео дрожащим голосом, выронив из рук перо. На листе расплылось чернильное пятно.
— Него, действительно, зачем портнихи сделали это? Я не просил, — сухо заметил граф.
Старый Него Натифуллус захлопал глазами, пока наконец до него не дошло, что гость обшит символами Тастемара: вороны взмахивали крыльями на его воротнике и рукавах. Уильям тоже понял, какую оплошность допустили швеи, и растерялся.
— Мой лорд, все заготовки уже обшили воронами заранее, ведь они предназначались вам. Все привыкли, что вы предпочитаете один крой, а с годами… кхм… не меняетесь, — извинился кряхтящий Него.
— Ладно, пусть остается… Насчет костюма. Уильям, не переживай. Если уж быть честными, то Гиффард, когда мы с ним решали земельные вопросы, передал мне свой феод в обмен на вечный кров, кошелек и наряды для путешествий. Так что все хорошо. Вы собрались в город, Йева?
— Да, но портнихи не передали плащ, — ответила дочь.
Леонард нахмурился. Не нравилось ему, что их гостю предоставили такую свободу.
— Ты не отвлекайся, Лео. Пиши! — скомандовал граф и сам поменял сыну бумагу на столе. — А что касается плаща… Него, будь добр, сходи и найди тот, в котором я ездил в Далмон. Для меня он длинноват, а Уильяму будет в самый раз.
— Спасибо, — поклонился Уилл. — Надеюсь, что, когда все разрешится с судом, я смогу вас отблагодарить за все то добро, что вы для меня сделали!
В кабинете воцарилось молчание. Вздрогнув, Йева растеряла всю радость на своем лице, а глаза ее потухли. В свою очередь, Лео довольно сверкнул единственным глазом, а затем деловито произнес с вкрадчивой интонацией:
— Не волнуйся. Отблагодаришь… как-нибудь.
Филипп, доселе мирно положивший руку на плечо сына, сдавил пальцы, отчего тот осекся. Для Уильяма это осталось неувиденным, поэтому, не понимая ответа, он лишь вежливо улыбнулся. Ну а граф повернулся к Леонарду, и на его скулах заходили желваки.
— Сын мой, ты решил, что ответишь вождю?
— Что ему отвечать, отец? — развел руками тот. — Эти дураки даже переселиться не могут, кто ж им виноват.
— Хорошо, — тяжело вздохнул Филипп. — Уильям, иди сюда. Может, простой рыбак сможет дать более дельный ответ? Лео, освободи кресло!
Ухмыльнувшись, Леонард поднялся, прошел к кушетке, задрал ноги на ее подлокотник и принялся будто изучать потолок. На место, которое он освободил, испуганно присел Уильям. Он пытался подорваться назад, но мягкий взгляд графа его успокоил.
— Вот тебе отчет вождя Оглиноса. Прочти, подумай и напиши ответ. Перед тобой перо и бумага, — сказал Филипп, двигая к рыбаку чернильницу.
Чтобы не смущать гостя, граф взял другие письма со стола и сел на соседнюю кушетку, занявшись их разбором. Понимая, что придется подождать, Йева умостилась рядышком с отцом, с краю. В кабинете стало совсем тихо: все ждали. Уильям же вчитался в письмо, оформленное с кучей ошибок:
Гаспадин! Наша диревня сново розрушинна селью. Мы, вожть Аглиноса, ваши пакорные слуги, жители, просем помощи у вас, наш магущисвиный лорт!
Он нахмурил брови, подумал с пару минут, пока наконец не взял черное перо в руки и не обмакнул его в чернильницу. Затем осторожно уточнил:
— А много ли дворов в Оглиносе?
— Около пятнадцати, почти как твои Вардцы.
— Там есть еще какие-нибудь деревни неподалеку?
— Да, — ответил коротко Филипп. — В дне ходьбы, на полсотни дворов.
