— Знаешь, у нас в донжоне слуг немного, но ради тебя отец… он… наверное, сделает исключение. И если устроишься в замок, тогда мы будем видеться чаще… — Она отвернулась и быстро заморгала, пытаясь успокоиться.
— И это тоже! — улыбнулся Уильям.
Вдвоем они завернули за угол, и взору их открылся огромный рынок, расположенный на круглой площади и тесно заставленный прилавками. Правда, большая часть прилавков в такую яростную непогоду пустовала. Редкие покупатели сновали между рядами, кутаясь в теплые плащи.
Уильям восторженно воскликнул:
— Ого! Вот это я понимаю — рынок так рынок!
По кругу торговой площади близко друг к другу стояли двух- и трехэтажные домики. Окна у них были аккуратные, полуциркульные, фасады — добротные, из хорошего камня. Там находились всевозможные лавки с травами, одеждой, тканями, безделушками и украшениями. Всем этим лавкам здесь было явно тесно, потому что стояли они, подбоченившись, не оставляя между собой даже щели. А с другой стороны рынка, коль перейти через дорогу, располагался ветхий постоялый двор в два раза младше Филиппа.
Пара какое-то время гуляла по площади, по которой кружил, подвывая, ветер, пока Уильям не взглянул на Йеву. Ее тонкие губы посинели; сама она прижалась к нему уже не столько от сердечных чувств, сколько от озноба. Тогда он расстегнул свой плащ и без слов накинул на ее плечи.
— Да не надо… — начала было возмущаться она. Но теплая накидка так хорошо укрыла ее, что она довольно вздохнула.
— Надо. Мне не холодно, не волнуйся. — Уилл вздрогнул под налетевшим ледяным порывом, но виду не показал.
Парадная улица, вьющаяся сквозь весь Брасо-Дэнто, вывела их на другую площадь — Воронью. Та ничем не отличалась от предыдущей. Такая же круглая, подставленная хмурому свинцовому небу, выложенная брусчаткой, которая сейчас едва блестела от прошедшего дождя. Но здесь не было ни прилавков, ни красивых магазинчиков.
Зато располагались величавый белокаменный храм Ямеса, таверна «Черный ворон» и множество прочих зданий, радеющих за городское благо: налоговый дом, охрана, суд и учреждения ремесленных гильдий. Через площадь от храма виднелся бордель с ярко-красной черепицей. Знал бы Уильям, какая кровопролитная война ведется между этим борделем и божьими слугами… Прошла уже пара столетий с тех пор, как граф узаконил проституцию, и столько же не прекращались вопли жрецов, требующих убрать с площади этот дом порока и разврата. Правда, нередко обнаруживалось, что эти же жрецы и являются самыми частыми его посетителями, но сей факт ими всегда гневно отрицался. Зная отношение своего рассудительного отца к вере в Ямеса, Йева подозревала, что выделенное под бордель место было его шуткой. Но граф всегда отнекивался, хитро улыбаясь, разводил руками и никогда не соглашался с тем, что все это было устроено нарочно.
Рядом с площадью, окаймляя ее, также высились дома знати — красивые, украшенные резьбой, статуями, флагами в честь Ямеса. А посреди площади, подобно одинокому стражу, стоял черный камень высотой в два человеческих роста. Сейчас, омытый недавним дождем, он блестел своими круглыми боками, привлекая взор.
— А это что? — обратил внимание Уильям.
— Камень «Черный ворон». В честь него и названа таверна. Вот она стоит у края площади, рядышком.
— Понятно. Но неясно, почему в Брасо-Дэнто так почитают воронов? Это же трупные, гадкие птицы. Мы в детстве всегда их гоняли.
— Ну, считается, что вороны определили место под Брасо-Дэнто… — Йева улыбнулась прямоте своего спутника. — Этот город заложил в 585 году король Крелиоса. Крелиос — это королевство, в которое входит наше графство. Его первый король тоже старейшина, зовут его Горрон де Донталь.
— Зовут? Он еще жив?
— Да, до сих пор жив. Хотя в летописях он упоминается под именем Элрона Солнечного. Они с прадедом отца, Курроном фон де Тастемара, были родными братьями, выходцами из общины Донта.
Уильям вежливо промолчал, но губы его растянулись в улыбке от забавных созвучных имен.
— Да, да. — Йева тоже улыбнулась. — Куррон и Горрон, они… ну, в общем… в конце войны решили заложить крепость, которая бы позволяла править Перепутными землями. По легенде, ее хотели расположить в Алмасе, на возвышенности у реки Брасо. Но когда король Горрон и его брат Куррон проезжали место, где сейчас стоит Брасо-Дэнто, они устроили привал, чтобы поспать и дать коням роздых. Братья расположились у подошвы скалы, подле реки Брасо, в том месте, где сейчас стена. Вон там, видишь? — Она ткнула пальчиком. — Всю ночь им мешали вороны, гнездящиеся на скалах с этой стороны горы. На путников они сбрасывали ветки, палки, вплоть до самого рассвета. А наутро, когда братья проснулись, они увидели, что все брошенные воронами ветви зацвели. И тогда король сказал: «Эти мудрые птицы указали нам место, где будет стоять крепость, и я повелеваю, мой дорогой брат, построить ее именно здесь!» По его приказу сюда был привезен черный камень, напоминавший ворона, и король пожелал, чтобы камень стал центром будущего города. А к имени Брасо, давшему название городу, присоединили еще и Дэнто, что со старого северного языка народов орун переводится как «черный ворон». Под «черным» подразумевалась земля, которая здесь плодородна и удобна для распашки. С тех пор воронов здесь почитают как символ плодородия, мудрости и ума.
— Ого! Красивая легенда, но…
— Но что?
— Но ведь старейшины не спят, а вороны сами по себе осторожные птицы… С чего бы им кидать ветки на незнакомцев? А может, ветки уже были цветущими? — весело ухмыльнулся Уильям.
— Вот поэтому это и легенда! — рассмеялась Йева. — Но вот так вышло, что вороны у нас повсюду: на одежде, в песнях и стихах. «Вороньими всадниками» нас зовут за пределами графства, а отца все, в том числе старейшины, кличут Белым Вороном. Южане даже считают, что черные волосы северян — это тоже символ ворона, наших земель. Хотя, по словам отца, в Перепутных землях раньше жили не черноволосые орун, а сероволосые аттаны. Но черноволосые пришли с дальнего Севера и прогнали аттанов.
— Кого прогнали? — не понял Уилл.
— Племена аттанов. Волосы у аттанов серые, будто гранит, кожа темнее, да и глаза тоже… серые. Отец говорил, что король Горрон откинул племена аттанов южнее, забрав себе Перепутные земли, которые позже назвали Солрагским графством. Сероволосые люди сейчас живут южнее, в Глеофе. Хотя и здесь тоже попадаются.
— А ты с братом из какого племени?
— Мы филлонейлы. Потому земли наши и зовутся Филонеллоном. Правда, мы не чистые филлонейлы, глаза вроде как и зеленые, но волосы не такие уж рыжие. Наши племена всегда жили в Фесзотовских горах и их не покидали, разве что перекочевывали в соседние земли.
— Странно, ни разу не слышал ни про орун, ни про аттанов, ни про филлонейлов… — заметил Уилл, разглядывая камень на площади, к которому они подошли почти вплотную.
— Отец говорил, что о таком не пишут в книгах и даже не поют в песнях. Все, что я тебе пересказываю, — это память старейшин. А ты знал, что раньше были и беловолосые люди?
