— Дочь, сегодня тренировки с мастером Фраудом?
— Да, он закончил со мной. Сейчас занимается с Лео.
— Хорошо, тогда иди сюда и помоги Уильяму с прописью оставшихся букв. Как оказалось, он изначально научился писать их неверно. А я пока проведаю сына.
Граф уступил ей место и направился к двери. Он покинул бордовый кабинет, и его шаги быстро стихли. Потом и вовсе прогремел гром — и замок затрясло от основания до шпилей. Уильям вздрогнул, поражаясь суровости местных бурь, потому что в его землях погода не была столь неистова. Поглядев в окно, Йева изящным движением сняла черную ленту, обхватывающую ее волосы, — и непокорные локоны рассыпались по плечам. Она обошла сидящего в кресле Уильяма, обняла его сзади и поцеловала в шею.
— Что за тренировки? — поинтересовался он.
— Фехтование.
— Ты тренируешься с мечом? — удивился Уильям.
— А почему нет? — вкрадчиво спросила она.
— Но ты же женщина… кхм… Зачем тебе?
— Ты прямо как мой брат, — проворчала Йева, впрочем, по ее тону было понятно, что она совсем не обиделась. — Он тоже считает, что место женщины в постели или служении мужчине.
— Нет-нет, я не это имел в виду!
— А что же? — еще более вкрадчиво спросила она.
— Вы же слабые, хрупкие…
— Ох уж это офуртское воспитание, когда женщину считают за скотину или, того хуже, домашнюю утварь. Хотя и здесь такое встречается, — вздохнула Йева.
— Я не считаю женщин за скот, я всего лишь говорю, что женщина физически слабее. Какой толк от фехтования, если противником твоим будет мужчина, который сильнее тебя? Вот гляди. Способна ли женщина удержать топор на протяжении всего дня? Сможет ли нести за спиной тяжелую корзину в половину своего веса? Бадью от колодца дотащить — и то тяжесть…
Когда граф покинул кабинет, робость оставила Уильяма, и перед Йевой он обрел голос. Поэтому он продолжил горячо перечислять все женские слабости, сводя все к тому, что для женщины лучше заниматься бытом и детьми. В нем говорили прежде всего воспитание и традиции, привитые ему с детства, — другого семейного уклада он не знал. Йева же терпела, терпела, пока ее изумрудные глаза не вспыхнули негодованием. Отодвинувшись от шеи Уилла, которую она доселе оплетала руками, девушка склонилась и ухватилась за кресло. И подняла его в воздух вместе с Уильямом.
— Что?! Йева! — запричитал он. — Немедленно опусти! Ты же надорвешься!
— Нет.
Она оскалилась и победоносно опустила стул. Ножки с глухим стуком ударились о каменный пол.
— Для меня это вполне сносная тяжесть. Бадью я не смогу дотащить, видите ли… Да я могу тебя на руках таскать, если не веришь!
— Еще чего не хватало!
Он вскочил и с беспокойством посмотрел на графскую дочь. Но его встретил лишь гордый, сияющий взгляд, а сама Йева важно уперла руки в бока. Теперь уже она глядела на него с задорной горячностью, чувствуя, что одержала в споре безоговорочную победу. Оскалившись, она задорно спросила:
— Ну что, значит, слабая и хрупкая?
— Я… ты… Йева, я не знал, что вампиры такие сильные, — шумно выдохнул Уильям, убедившись, что она жива и здорова.
— А ты думал, что мы только кровь сосем да в ночи видим лучше? Я сильнее большинства мужчин. И быстрее!
— Хорошо, хорошо! — Виновато, но с лукавой улыбкой на лице он поднял к груди раскрытые ладони. — Насчет вас я был неправ, признаю. Но ведь обычные женщины все-таки куда слабее…
И они вдруг задорно рассмеялись. Им стало весело. Оба они были характером кроткие, в чем-то простодушные и чистосердечные и поэтому нашли друг в друге не только любовников, но и приятелей.
Вспомнив о полученном задании, Уилл резко посерьезнел и вернулся в кресло. Там он окунул блестящее воронье перо в чернильницу, украшенную гравировкой с символом дома Тастемара.
— Так, так… Йева, мне нужно исправить те письма, с которыми я напортачил, — деловито заявил он.
— Мне очень нравится, что ты признаешь свои ошибки. Мои отец и брат очень уперты… Что там нужно еще прописать?
— Стыдно признаться, но много.
Взглянув на каракули, вышедшие из-под его пера, Йева сморщила остренький нос и беззлобно усмехнулась, но решила не подтрунивать. Положив свою изящную ладошку поверх длинных пальцев Уильяма, она принялась водить его рукой.
В это время Филипп стоял в нижнем зале, освещенном из-за дождливой погоды факелами, и наблюдал за сыном. Облокотившись о колонну, которая подпирала высокие своды, из-под густых бровей он оценивал, как справляется Леонард. Сын двигался ловко, будто рысь, и быстро, как не дано ни одному человеку. Лео кружил с мечом вокруг пожилого фехтовальщика из Вильхельма — Адда Фрауда. И хотя родной городок этого прекрасного учителя был скромен, слава о его мастерстве разошлась далеко за пределы Глеофа. Вот почему Белый Ворон пригласил его к себе для обучения сына, а вскоре и дочери, которая воспринимала фехтование как веселую игру.
— Ты слишком самоуверен, — выдохнул мастер Адд, с легкостью разгадав финт и парировав его.
Оскалившись, Леонард прыгнул резко вперед и сделал прямой выпад, но худощавый учитель шагнул в сторону. Клинок лишь пронзил воздух слева от него. Еще мгновение — и Адд, воспользовавшись тем, что противник открылся в выпаде, направил на него меч, оставив до груди расстояние с ладонь. Лео выругался, скривился и отошел назад.
— Прекращай думать, что ты быстрее всех. На сегодня все, — с этими словами Адд повернулся к Филиппу, отвесив глубокий поклон. — Здравствуйте, господин!
— Приветствую, сэр Адд.
Он смерил взглядом запыхавшегося Леонарда, затем поглядел и на совершенно спокойного сероглазого мастера, который уже выровнял дыхание и теперь занимался мечом, дабы отправить его в ножны.
— Лео, — заметил граф, — если ты не начнешь относиться к сопернику по оружию серьезнее, тебя победит любой более-менее опытный фехтовальщик.
— Я всегда к соперникам отношусь серьезно! Не ты ли говорил, что мастер Фрауд не просто опытный, а один из лучших? Будь здесь любой опытный фехтовальщик, у него не было бы и шанса!
— Не ерничай, а делай выводы.
— Хорошо, — скорее для отца, чем для себя ответил Леонард.
Пригладив тонкими пальцами клинок, украшенный гравировкой в виде воронов, он вложил меч в вычурные кожаные ножны и отвесил поклон мастеру.
— Спасибо, сэр Адд.
— И тебе спасибо, — вежливо улыбнулся мастер. — Встретимся через два дня.
Два вампира проводили удаляющегося изящной походкой Леонарда и понимающе переглянулись. Дождавшись, когда графский сын отойдет на достаточное расстояние, пожилой мастер повел худыми плечами и печально взмахнул белоснежным рукавом легкой рубахи.
