Уильяма охватила тоска по своей подруге. Но тут раздался беспокойный стук в дубовую дверь. Дверь открылась, и на пороге появился тяжело дышащий старый управитель Него — он снова хватался за сердце.
Едва отдышавшись, он поклонился.
— Господин… господин… прибыл… ох… прибыл. Прибыл Бруно из Спрятанного поселения на Волчьем озере!
Вмиг Филипп сделался серьезным. Подскочив с кушетки, он торопливо пошел прочь, но на пороге остановился, обернулся к гостю, который сидел с пером в руке и чесал им длинный нос.
— Пойдем со мной, — произнес он. — Познакомишься с другими демонами Солрага.
Позабыв об ответах, взволнованный Уилл побежал за своим господином, поправляя на ходу черное котарди, смятое от долгого сидения.
* * *
На первом этаже замка, в его правом крыле, располагался огромный зал, в котором граф принимал посетителей. Там он присаживался в кресло из дуба, подлокотники и спинку которого украшала резьба в виде воронов, и выслушивал прошения, разрешал споры, выносил приговоры. Сейчас перед пустым креслом стоял весьма высокий проситель, лет пятидесяти, с брюшком, но широкий в плечах. Одет он был в шерстяные штаны, кожаные сапоги и серую плотную рубаху, поверх которой ощерился старым мехом жилет. В руках он держал поношенный плащ, пестреющий множеством шкурных заплаток.
Неторопливым шагом Филипп прошел мимо него, также не спеша уселся в кресло, устроившись поудобнее, и сложил сцепленные пальцы на коленях. В ожидании он посмотрел на гостя, которого управитель представил как Бруно из Спрятанного поселения.
В зале воцарилось молчание.
Бруно обменялся взглядами с двумя своими спутниками, стоявшими позади, такими же рослыми и плечистыми. Затем он шумно втянул воздух, поглядел на старого управителя, потом на Уильяма, задержав на нем взор дольше положенного. Теперь и до чуткого носа Уильяма донеслись запахи, исходившие от трех прибывших, и неожиданно для себя он поморщился. Пахло сильно, резко — будто прибывшие только что вышли из псарни, где провели день. Все это раздражало нос, и он, сдерживаясь, чтобы не чихнуть, принялся как можно незаметнее чесаться. То же происходило с Него, обоняние которого хоть и ухудшилось с годами, но все же было достаточным, чтобы ощутить этот смрад. Однако тот сдерживаться не стал — чихнул, а потом и вовсе брезгливо помахал рукой перед своим лицом.
Внешне Бруно и его спутники походили на людей: они скалились, не стеснялись обнажать белоснежные зубы, которые ничем не отличались от человеческих. Но пахли они по-звериному, дико. И Уильям буквально пожирал их глазами, силясь разгадать природу их естества.
Бруно поклонился Филиппу, впрочем, поклонился сдержанно, не так, как это делает раболепный люд, а скорее, как воин, который чтит свой род и оттого горделив.
— Приветствую… господин… — медленно произнес он.
— И ты здравствуй, Бруно, сын Катьела, — покровительственно кивнул Филипп, всматриваясь. Их лица находились на одном уровне благодаря помосту, на котором стояло кресло. — Ты очень долго отвечал на мое послание.
— Да… На то были причины, — последовал неспешный ответ.
— Меня не волнуют причины, Бруно. Ты должен был стоять здесь еще весной.
Из длинного коридора показались близнецы. Быстрым шагом они подошли к Него и Уильяму. Леонард и Йева замерли, принюхались и тревожно переглянулись. Несмотря на всю нелюбовь к рыбаку, Лео, казалось, совсем забыл о нем и теперь со жгучим интересом разглядывал чужаков с Волчьего озера.
— Я же ответил вам, что были причины… — отозвался Бруно, напряженно оглядываясь. — Зачем вы меня вызвали?
Теперь из коридора торопливо вышли и кривоногий Брогмот вместе с Онаксом. Впервые увидев капитана стражи, Уильям вздрогнул, пока не убедился, что перед ним не Бартлет — уж так походил он на офуртского коннетабля. Из примыкающей к залу кухни во тьме блеснули несколько пар глаз — похоже, кто-то из слуг также разглядывал незнакомцев.
— Ты знаешь зачем, — отрезал Филипп. — Меня не устраивает, что из Высокого Коффа и с Северного тракта стали пропадать люди.
— Люди пропадают везде.
— Больше дозволенного…
Бруно из Спрятанного поселения промолчал, из-под бровей буравя взором графа и всех собравшихся вампиров, которые как один морщились от звериного смрада, но зал не покидали — из любопытства.
— Много молодняка… Дичи из лесов уже не хватает, — наконец произнес он, но ответ прозвучал так, словно Бруно делал одолжение.
— Тебе помочь решить проблему с молодняком?
После этих слов гость сначала побледнел, а потом так же быстро побагровел от гнева, сжав мощные челюсти. Весь его вид, его взор свидетельствовали о непокорности, гордости и ощущении силы. С лордом Солрага он говорил сквозь зубы — и это пренебрежение не укрылось даже от простодушного Уильяма, который еще не понимал, кто стоит перед троном.
— Двести пятьдесят семь лет назад с твоим прапрадедом, Боллом Лысым, был заключен договор о том, что я выделяю вам земли и не трогаю вас. Вы же живете в соответствии со своими обычаями, предпочитая питаться дичью и выловленной в озере рыбой вместо людей. Я даже освободил вас от уплаты налогов, — холодно напомнил Филипп, не давая Бруно открыть рта. — Но в последнее время мне докладывают, что на Северном тракте, ведущем в Крелиос, пропадают уже не одиночные путники, а целые отряды. Вы не держите свое слово!
— Тяжело держать слово, когда хочется питаться нормально, а не дерьмом. Что-то я не замечаю, чтобы вы тут посасывали кровь кур или коров.
— Тебя не должно заботить, что мы едим. Твоя задача — обеспечивать безопасность своего племени путем соблюдения правил, — возразил Филипп уже чуть мягче. — Сколько вас уже?
— Не знаю! Не вижу смысла вести подсчет. Порядка полусотни.
— Вожак, ты же сам говорил неделю назад, что нас где-то около двух сотен, — совсем тихо подсказал воин из сопровождения Бруно.
От этих слов Бруно обернулся и пронзил своего спутника злобным взглядом. Обильно украшающие его лицо шрамы побагровели, но он промолчал, пересилил себя и вновь повернулся к Филиппу. Однако от Уильяма не укрылась та мелкая странная дрожь, что пробежала по его рукам и лицу, будто рябь на воде.
Услышав названную цифру, казначей Брогмот сделался белым как снег. Встревоженно он снял с себя свою маленькую шапочку с пером ворона посередине и принялся теребить перышко, ощипывая его. Него, благодаря своей глухоте, остался несведущ о количестве жителей Спрятанного поселения, а потому спокойно стоял и глядел на прибывших, сложив руки на животе.
— Почему ты не следишь за количеством своих вервольфов? — спросил Филипп.
— Ты сам говорил, что в нашей Райве мы можем жить в соответствии со своими традициями. Так мы и делаем.
— Не угрожая безопасности людей вокруг! — заметил Филипп, чеканя каждое слово. — Если пропадет хоть еще один человек из Высокого Коффа или с Северного тракта, пеняйте на себя. Я снесу вашу Райву вместе с вами. Ты меня понял, Бруно, сын Катьела?
