Дед приблизился, и начал возиться с его левой кистью, а Кирилл понял, что это его последний шанс. Если он не успеет, то все, он пропал! Кирилл нащупал правой рукой какую-то уродливую статуэтку, и врезал ей изо всех сил прямо в висок великого волшебника Готфрида Готлибовича фон Фогельвайде. Старик беззвучно сполз на пол и уставился в каменный потолок стекленеющим взглядом.
— Я его убил, что ли? — Кирилл рывком сел, распутывая петли на ногах.
Дед лежал без признаков жизни. Кирилл попробовал найти у него пульс. Не нашел. Зато он увидел, как увеличиваются в размерах зрачки, что, как он где-то читал, служит одним из верных признаков смерти.
— Пиз. ц! — ошалело сказал Кирилл, который и дрался то последний раз лет десять назад, в выпускном классе. А про убийство живого человека и говорить-то не приходится.
— Блин! Блин! Блин! Эй, дед, очнись! — он похлопал его по щекам и изобразил то, что лично ему казалось непрямым массажем сердца. Там, правда, нужно было еще искусственное дыхание «рот в рот» сделать, но Кирилл побрезговал. Лучше он сядет за убийство без отягчающих, чем с мертвым старикашкой такими вещами заниматься будет.
— Вот черт! Помер дед!
Кирилл был на взводе. За несколько минут жизнь опять развернулась на сто восемьдесят градусов. Он должен был умереть, но убил врага сам. И даже настоящий файербол запустил. Есть повод для гордости. Он же теперь настоящий воин и волшебник! Он крут не в меру! И Кирилл согнулся в приступе тошноты, пытаясь исторгнуть из себя то, что ел пару дней назад. Тщетно! Желудок у великого воина и волшебника был пуст.
Он сидел, привалившись к теплой стене, ощущая дрожь в руках и ногах. Он жив, он жив! Кирилл уже смирился с тем, что смерть неизбежна, а тут такой сюрприз. Ну, а раз так, то Сила и Судьба повернулись к нему лицом. И он не магический шлак, что бы там ни говорил заслуженный покойник девятого Круга. А раз так, то жизнь продолжается. Деда надо закопать и провести инвентаризацию своего вновь приобретенного имущества. Его убить хотели? Хотели! Он наказал убийцу? Еще как! А значит, это все теперь принадлежит ему по праву войны. Вот! Как там в армии говорят? Что в бою взято, то свято.
Как Кирилл и предполагал, он был в пещере, где в центре находился тот самый плоский каменный стол, на котором его мучил старый колдун. Он был вырублен прямо в скале, и представлял собой сглаженный ударами инструмента выступ, растущий прямо из пола. Вдоль стен расположились столы и стеллажи, на которых в состоянии, близком к первозданному хаосу, стояли непонятные приборы, банки, склянки, кувшины и вполне современное химическое стекло. Ясность в происходящее могли бы внести книги и записи старого колдуна, но, во-первых, они были написаны на непонятном языке, а во-вторых, большая часть стеллажа с книгами представляла собой печальное зрелище. Именно туда пришелся удар огненного шара, что выпустил Кирилл.
— Да что же за невезение! — расстроился парень. — Я думал, тут можно будет все прочитать и сразу стать могучим волшебником. Вот, я уже сам с собой разговаривать начинаю, все как положено.
Он любил читать фантастику, особенно такую, где прыщавый задрот к третьему тому становился императором Галактики и владельцем гарема на тысячу томящихся от пылкой страсти к нему разноцветных красавиц. Но, тут ничего подобного не наблюдалось. Судя по грязи и пыли, покрывающим все вокруг, с красавицами здесь было туго. Как, впрочем, с чистотой и порядком. Кирилл хмыкнул и пошел обследовать свои новые владения, благо они оказались не столь уж и большими. Еще пара комнат, заваленных всяким хламом, его камера и спаленка, где стоял топчан колдуна. Вот и весь дворец великого волшебника девятого Круга. А сколько их всего, кстати, этих Кругов? Девять это много или мало? Ответа не было. Придется все узнавать самому.
Он нашел дверь на улицу, оделся и вышел из пещеры. Там Кирилл чуть не задохнулся от холода, что ударил ему в лицо ледяным ветром. Там явно была зима, или же это место находилось очень высоко в горах, что, впрочем, он и так понял, оглядевшись по сторонам. Они, родимые! Горы. Высоченные пики, покрытые ледяными шапками, устремлялись в небо, на котором не было ни облачка. Видимо, облака были существенно ниже. Ветер бросал в лицо парня горсти холодного сухого снега, а его грудную клетку разрывало частое хриплое дыхание. Видимо, кислорода тут было весьма немного.
Он закрыл дверь, и ледяной холод словно отрезало. Хорошо быть волшебником девятого Круга, отстраненно подумал Кирилл. Об оплате коммунальных платежей заботиться не нужно. Зато ему теперь нужно позаботиться о трупе. И куда его деть? Выйти и закопать? Да ни за что! Кириллу даже в страшном сне не могло привидеться, что он в футболке и легкой ветровке сможет провести на улице больше минуты.
Зеркальце! Он бросился к столу, где аккуратной кучкой лежали его вещи, которые колдун заботливо приготовил для себя. Паспорт, ключи, банковская карта, немного наличных денег и дурацкое Ленкино зеркальце в пластмассовом корпусе. Кто бы мог подумать, что эта копеечная дрянь спасет ему жизнь.
Остров! Зеркальце послушно показало ему белый песок и ласковые волны, в которых он плескался совсем недавно. Кирилл распихал вещи по карманам, брезгливо взял за руку мертвого колдуна, и через секунду оказался на пустынном пляже, залитым солнцем. Только вот купаться сейчас Кириллу не хотелось вовсе. Ему хотелось домой, поесть и точно знать, что его не убьют и не превратят в пустую оболочку для охочего до сексуальных банковских сотрудниц колдуна — маразматика.
Что же ему сделать? Столкнуть тело в море, чтобы его акулы сожрали? А тут есть акулы? Он этого не знал. Закопать? А чем? Ладошками в песке? Глупость. Вдруг тут люди бывают и обнаружат тело. Решение пришло мгновенно. Простое и, как показалось Кириллу, эффектное. Он навел руку на тело и сказал:
— Бум! — он хотел было картинно подуть на палец, но момент торжества новоявленного великого волшебника испортило то, что ему в лицо полетели ошметки мертвого тела, которые забрызгали его с головы до пят. Отойти подальше он как-то не додумался. Великие волшебники не пачкаются, такого в книжках не было.
— Да блин! — заревел Кирилл, который смотрел на дымящиеся останки Готфрида Готлибовича фон Фогельвайде, которые никуда не исчезли, но приняли совершенно нетранспортабельный вид.
Парня чуть не стошнило снова, но в желудке была такая пустота, что он мужественно удержал все рвотные позывы. Кирилл нашел какую-то палку, спихнул куски тела в море и сел на песок, дав себе торжественную клятву купаться теперь на другом конце острова. Он умылся и снял изгаженные штаны и футболку, чтобы постирать, благо ветровку с документами он снял раньше, уж больно жарко здесь было.
Закончив с ликвидацией последствий собственной глупости, Кирилл достал зеркальце и представил свою родимую двушку на пятнадцатом этаже. Спасительный девайс послушно показал ему квартиру, где все было точно так же, как и в тот момент, когда он ее покинул с вероломными друзьями. И, даже простыня, которую сорвал Николай перед бегством, все так же валялась на полу. Надо ли говорить, что уже через минуту он плескался под душем, смывая с себя всю грязь недельных приключений. Стиральная машинка радостно урчала рядом, отстирывая кровь и дедовы мозги от его одежды. Это было счастье! Кусочек его старой жизни оставался в этой квартирке на окраине Москвы, в обычной свечке из бетонного монолита, которыми столичные власти с упорством маньяка застраивали каждый пригодный кусок земли. Здесь спокойно, здесь безопасно, думал Кирилл, который только что съел тридцать пельменей и сидел в кресле перед телевизором с чашкой крепкого чая в руке. А безопасно ли? — царапнула робкая мысль. Ведь и Динара с Николаем спокойно проникли сюда, и те парни со странными мордами тоже открыли замок без малейших трудностей. Видимо, в этом новом мире совсем другие стандарты безопасности. Не зря старый волшебник забрался так высоко в горы. Если уж он спрятался от всех так далеко, то ему, Кириллу, сам Бог велел. Ведь, если его легко нашли в прошлый раз, то, значит, найдут и в следующий так же просто. Ведь он не знает совершенно ничего о той жизни. Она, эта жизнь, просто свалилась ему на голову. Да, жаль, конечно, но здесь оставаться больше нельзя. Нужно искать новое место для жизни. Как там писал отец? Не дай себя поработить? Вот-вот.
