Она ожидала увидеть какого-то внушающего трепет, подавляющего авторитетом, с командирскими замашками и повелительным голосом великана, но вместо этого узрела средних лет мужчину с короткими седеющими волосами и темными глазами. Говорил он тихо, однако никогда своих команд не повторял. Из себя не выходил и не кричал, однако если кто-то не исполнял его волю, просто начинал игнорировать эту персону. Съемки проводить предпочитал ночью и терпеть не мог опозданий. Всегда работал с одним и тем же помощником и был помешан на мелочах.
Так было и в тот раз: Стивен МакКрой то и дело смотрел на часы, в то время как модели, в том числе и Анжела, переминались с ноги на ногу – они были готовы к фотосессии, которая, однако, все не начиналась.
Наконец выяснилось, что помощник Стивена попал по пути на съемки в аварию и его увезли в больницу.
Выйдя вперед, фотограф тихо произнес:
– Я буду работать с ним или не буду работать вовсе!
Представитель издания, для которого и проводилась фотосессия, был в ужасе и попытался переубедить Стивена, но все было тщетно.
Никакие сроки, никакие проблемы, никакие неустойки его не интересовали.
Выходило, что нью-йоркская фотосессия отменяется.
Пока представитель издания продолжал, срываясь на крик, в соседней комнате дискутировать с неизменно невозмутимым Стивеном МакКроем, Анжела подошла к расставленной, но еще не подключенной аппаратуре.
Что же, такой крутой техники в фотокружке, конечно же, не было, однако она за прошедшие два года много наблюдала за фотографами, проводившими шутинги, и даже усвоила их примочки и трюки.
Потому что хобби пришлось забросить, и свою «Лейку» IIIc K она вынимала крайне редко.
А как хотелось бы!
Ну да, Стивен МакКрой был, похоже, из разряда фотографов, которые мнили себя демиургами – его дело было создавать мир иллюзий, а всеми необходимыми для этого техническими прибамбасами занимался его верный ассистент.
Интересно, а вот если тот в автокатастрофе, не дай бог, погибнет, то Стивен что, вообще завершит свою карьеру?
Поэтому Анжела, помня, как это делали другие фотографы или их ассистенты, принялась сноровисто подключать то один, то другой кабель, переставлять софиты и подготавливать площадку к фотосессии.
– Ты что делаешь! – пришли в ужас прочие модели. – Он же сейчас заявится, орать на нас будет! Он этого не любит.
Ну да, Стивен МакКрой был известен тем, что не любил, когда кто-то учил его, что и как надо делать, и вообще вмешивался в творческий процесс.
Но она-то вмешивалась не в творческий, а в логистический.
Однако все равно было боязно – Анжела помнила, что он как начинал чужие карьеры, так их и завершал.
– Орать он не станет, – подключая последний кабель, сказала Анжела. – Он ведь никогда не орет.
Ну, разве что сделает так, чтобы ее больше никто никуда не приглашал.
Наконец появился Стивен МакКрой, как всегда, невозмутимый, за которым бежал явно находившийся на грани нервного срыва представитель издания.
– Но Стивен, ты не можешь так просто все завершить!
Тот, не глядя на него, кратко произнес:
– Могу.
А затем уставился на расставленную и подключенную технику. Обойдя ее по кругу (представитель издания продолжал стенать), Стивен МакКрой наконец поднял глаза на моделей и произнес лишь:
– Кто?
Те (некоторые даже натурально дрожа) стали наперебой уверять его, что ничего не трогали и ни к чему не прикасались.
Только Анжела, стоявшая чуть поодаль, молчала.
Стивен МакКрой повторил свой вопрос:
– Кто?
Наконец представитель издания, до которого наконец дошло, что что-то очень даже не в порядке, прекратил причитать и глуповато произнес:
– Но что, собственно, случилось?
Игнорируя его, Стивен МакКрой еще тише спросил в третий раз, но тон его не предвещал ничего доброго – ни для кого.
– Кто?
Понимая, что терять уже нечего и если она сама не признается, то на нее просто укажут пальцем, Анжела произнесла:
– Это сделала я, мистер МакКрой. Теперь мы можем приступить к съемкам?
Взор фотографа, колючий и неприязненный, уперся ей в лицо. Он смотрел и смотрел на нее не отрываясь, но и Анжела решила, что отводить взор не будет.
Они так и играли в «гляделки» некоторое время, а потом у кого-то зазвонил мобильный телефон, и Стивен первым отвел взгляд.
Выходит, что выиграла она.
Или, с учетом того, что МакКрой не на шутку зол и наверняка разрушит в отместку ее карьеру, проиграла?
– Так мы можем начинать, мистер МакКрой? – спросила она почтительно еще раз. – Извините, что не спросила вашего разрешения, но вы были углублены в… в крайне оживленную беседу…
Анжела бросила красноречивый взгляд на онемевшего представителя издания.
– Мне кажется, что я сделала все правильно, по крайней мере, с технической стороны. Если это не так, то готова вам помочь.
И замолчала.
Всеобщее молчание длилось пару минут, которые показались целой вечностью. Внезапно Стивен МакКрой повернулся к представителю издания и произнес:
– Мы проведем фотосессию. Однако она принимать в ней участия не будет.
Он явно имел в виду Анжелу.
Представитель издания, даже не пытаясь прийти ей на помощь, с готовностью заявил:
– Да, да, не будет! Ну что же, дамы, занимаем свои позиции! Итак…
Чувствуя, что ей обидно до слез (и дав себе слово, что не расплачется, иначе покажет тем, что этот надменный тип сумел ее ранить), Анжела демонстративно осталась на съемочной площадке, наблюдая за происходящим.
Как бы оно там ни было, но в работе Стивен МакКрой был настоящим профессионалом, и Анжеле, понимавшей, что, для чего и как он делает, доставляло сущее удовольствие наблюдать за его выверенными и ловкими движениями.
Что не меняло того незыблемого факта, что он был невыносимым, злопамятным и мерзким субъектом.
Который к тому же не мог разрушить ее карьеру, а, похоже, уже разрушил ее.
Всего одной фразой, причем короткой.
И все делали вид, что это в порядке вещей: ни представитель издания, ни тем более другие модели за нее не вступились.
Ну да, Москва слезам не верит. Нью-Йорк, впрочем, тоже.
«Это всего лишь бизнес, беби».
Наверняка Нинка подпрыгнула бы до потолка, стань она свидетельницей произошедшего, а Анжела решила: и пусть он загубит все заморские контакты – будет сниматься, как до этого, в Европе. А если его связи и там имеют вес, то вернется в Москву.
