Через год после смерти Дьюи мое здоровье резко пошло на спад. Настало время, поняла я, менять жизнь. Без Дьюи библиотека стала совсем другой, и я не хотела кончать мои дни, когда вокруг пусто, тихо, а порой и одиноко. Когда я видела, как мимо проезжает тележка с книгами, в которой Дьюи любил кататься, у меня разрывалось сердце. Мне так не хватало его — и не время от времени, а каждый день. Я решила уйти на покой. Пришло время. Более ста двадцати пяти человек посетили мою прощальную вечеринку, включая тех, кто жил вне города и с кем я годами не виделась. Папа прочел одну из своих поэм; мои внуки сидели рядом со мной, приветствуя тех, кто желал мне всех благ; в «Спенсер дейли репортер» появились две статьи с благодарностью за двадцать пять лет работы. Как и Дьюи, я была счастлива. Я уходила тогда, когда сама решила.
Найти свое место. Радоваться тому, что у тебя есть. Хорошо относиться ко всем. Прожить достойную жизнь. Речь идет не о материальной ее стороне, а о любви. И предвидеть ее никогда нельзя.
Все это я усвоила, конечно, от Дьюи, но, как всегда, эти ответы оказались слишком простыми. Все ответы, кроме того, что я любила Дьюи всем сердцем и он отвечал мне взаимностью, казались слишком простыми. Но я попытаюсь…
Когда мне было три года, отец приобрел трактор «Джон Дир». У трактора впереди был культиватор, который представлял собой длинный ряд лопатообразных лезвий, по шесть с каждой стороны. Лезвия были приподняты над землей на несколько дюймов, и, чтобы опустить их на землю, надо было подать ручку вперед. Они врезались в землю, отбрасывая свежую почву к рядам кукурузы. Как-то я играла рядом с передним колесом трактора, когда брат мамы вышел после ленча, повернул ключ и тронул с места. Папа увидел, что случилось, и, крича, кинулся к трактору, но брат мамы не слышал его. Колесо опрокинуло меня и сунуло под лезвия. Меня перекидывало с одного лезвия на другое, пока брат матери не повернул колесо. Внутренние лезвия швырнули меня через проем в середине и оставили лежать лицом вниз за трактором. Папа одним движением подхватил меня и бегом понес к крыльцу. Он изумленно осмотрел меня и весь день не спускал с рук, покачиваясь вместе со мной в нашем старом кресле-качалке. Он плакал над моим плечом и приговаривал: «С тобой все в порядке, все в порядке».
Наконец я посмотрела на него и сказала: «Я порезала палец». И показала ему кровь. Я была в синяках, но этот крохотный порез остался единственной отметиной.
Такова жизнь. Все мы то и дело проскальзываем между зубьями культиватора. Мы в синяках и порезах. Порой лезвия наносят глубокие раны. Счастливчики отделываются несколькими царапинами, парой капель крови — но это не самое главное. Самое главное — иметь рядом кого-то, кто поднимет вас, поддержит и скажет, что все в порядке.
Годами мне казалось, что именно это я и делаю для Дьюи. Я думала, что стоит рассказать мою историю. Так я и сделала. Когда Дьюи было плохо, когда он замерзал и плакал, я оказалась рядом. Я взяла его на руки. И заверила, что все в порядке.
Но это только часть правды. Подлинная истина в том, что все эти годы — и в тяжелые дни, и в хорошие времена, и во все те не оставшиеся в памяти моменты, из которых и складывались страницы подлинной книги наших жизней, — Дьюи поддерживал меня.
Он и сейчас поддерживает меня. Так что спасибо тебе, Дьюи. Спасибо. Где бы ты ни был.
