Гаджи вытягивает руку над туманом.
– Место, – велит он по‐пинорски, а туман возмущенно взвивается и формируется в полупрозрачную книгу. – Пошевеливайся!
И подставляет черный мешок, который достает из кармана толстовки. Книга недовольно хлопает страницами, но послушно ныряет в мешок.
– Один готов. Осталось три тысячи двести восемь светлых книг. Раз уж вы знаете пинорский, будете их ловить. Темные книги оставим мистеру Хейзу.
Брайт кивает и оглядывается. Это странно, но ей кажется, будто стоит упомянуть Рейва Хейза, как он тут же словно материализуется из воздуха. Она натыкалась на него сотню раз за остаток дня и никак не могла понять, то ли сама обращает на него внимание, то ли он ее преследует. Везде и всюду говорят о Хейзе, он настолько популярен, что можно даже не прислушиваться и все равно узнать, с чем он пил кофе на обеде и какого цвета у него ежедневник. А потом он проходит мимо, и приходится мучительно гадать, был ли услышан этот глупый треп.
Вот и теперь Брайт замирает, кожей чувствуя приближение проблем. Хейз стоит в дверях, крутит на указательном пальце какой‐то брелок и смотрит на носки своих ботинок. Выглядит немного усталым, осунувшимся, но лицо слишком презрительно кривится, чтобы его пожалеть.
– Мистер Хейз, – кивает Эмен.
– Добрый вечер, сэр. – Хейз чуть щурится в знак приветствия, но не делает попыток приблизиться. – Мне тоже проведете инструктаж?
– Полагаю, студент шестого курса в этом не нуждается.
Декан вежливо и даже немного смущенно улыбается Брайт, а потом выходит, и это пугает. С ним уходит крошечная частичка тепла, и становится промозгло. Рейв стоит, перекатываясь с носков на пятки. Его губы изгибаются, а бровь ползет вверх. Он, видимо, сменил форменную водолазку на футболку и то и дело устало трет шею. Брайт замечает на его пальце крошечный ожог и вспоминает, что пару часов назад чувствовала мгновенную вспышку боли. Хейз следит за ее взглядом и тоже смотрит на свой покалеченный палец, потом медленно возвращается к изучению лица Брайт и вопросительно склоняет голову набок.
– Давай сделаем это молча. – Брайт не дает Хейзу начать язвить и язвит первой.
– Звучит как приглашение, – ухмыляется он.
– Ты наверняка все слышал. Я – светлые книги, ты – темные?
– Раз уж декан так сказал. – Он чуть кланяется, а потом просто проходит мимо Брайт без дальнейших комментариев. Библиотека достаточно огромна, можно разойтись в противоположные стороны и не встречаться, так что Брайт уходит к высоким окнам, где толпится стая книг.
– Привет, ребята! – Она чувствует себя сумасшедшей, когда неловко машет книгам, и буквально кожей чувствует, как Рейв закатил глаза и фыркнул. – Вы добровольно полезете в мешок или надо уговорить?
Книги собираются в кучку, будто совещаются. Потом соединяются, формируя своеобразный баннер-растяжку, и на ней появляется надпись на пинорском: «У нас бойкот!»
– Почему?
«Мы стояли на верхней полке! Все считали, что мы неинтересные!»
– А вы интересные?
Брайт скрещивает руки на груди и тяжко вздыхает.
«Конечно! Мы – двадцатитомник об истории речного промысла Сибары!»
– Это вообще что такое? Сибара…
«Затонувшее три века назад королевство!» – загораются буквы.
«Величайшее государство!» – перебивают их другие.
«Стыдно не знать, юная леди!»
«Мы что, для тебя какая‐то шутка?»
«Не знать… что такое Сибара… Безграмотность! Невоспитанность! Необразованность!»
«Стыд! Стыд! Стыд!»
Книги будто с ума сходят. Кружат вокруг Брайт, а она удивленно на них смотрит.
– От меня‐то вы что хотите? – Она прикрывает голову руками, а двадцатитомник о рыбалке начинает ее щипать. Книги пролетают сквозь ее голову, обжигают руки и ведут себя как противные насекомые. – Вот и светлая магия! – вопит Брайт, прикрываясь мешком, а единственная пойманная деканом книга вырывается на свободу, ликующе сыпя кругом белые страницы.
– А ну, прекратили! – строго велит Рейв. – Вам не стыдно? Вас же написали еще в девятнадцатом веке! И вы терзаете девушку?
Брайт хмурится. Хейз отлично говорит по‐пинорски – это раз. Он так… высокопарно ее защищает – это два.
«Сэр, просим прощения, милорд, просим прощения, но…»
– Это недостойное поведение для уважающих себя книг, я разочарован.
Что за фарс? Брайт хмуро смотрит на Рейва, а он делает вид, что ничего особенного не происходит.
– Извинитесь и марш в мешок, господа.
Книги начинают растерянно тыкаться друг в друга, теряют призрачные страницы, а потом рассыпаются в извинениях и подобии книжных реверансов.
– Какого черта? – шепчет Брайт.
– Потом, – вздыхает Рейв. – Прими извинения.
– Ничего страшного… господа книги. – Она чувствует себя полной дурой и уже предвидит, как Рейв Хейз всем расскажет про эту нелепую сценку.
– А ты чего убежал? – рявкает он на книгу, что поймал декан. – А ну! Быстро, быстро, быстро!
Книга, словно послушный щеночек, мчит к хозяину и ныряет в мешок за остальными.
– Что. Это. Было?
– Ничего. Ты помогла мне, я тебе. С книгами нужно общаться на том языке, на котором они написаны. Я имею в виду стилистику, жанр. Книги о рыбалке были написаны для джентльменов, они не понимают другого языка. Та первая книга была про дрессуру аркаимских огненных верещалок, такие маленькие волшебные собачки.
– О… А как я узнаю, о чем книга? И как с ней беседовать?..
– Декана спроси, – холодно усмехается Хейз. – За мной был должок, и я его уже вернул.
Он вручает мешок Брайт и уходит к своим темным книгам.
Глава пятнадцатая
Дыхание
ДЫХАНИЕ
Процесс поглощения кислорода и выделения углекислого газа живыми/оживленными организмами.
– Дыхание – основа успешного заклинания. Правильное дыхание – это прежде всего спокойствие, свобода и фантазия. Спокойствие… – Профессор Мерла медленно поднимает руки над головой, потом опускает и смотрит на студентов, намекая, что им самое время начать повторять за ней. – Свобода. – Ее голос будто летит, громкий и звонкий. – Фантазия. – И она водит вокруг себя руками, шевеля пальчиками, будто бабочками.
Странная. Все, что может сказать про профессора Брайт, – это то, что она странная! В аудитории у всех перекошенные лица: мол, зачем нам учиться дышать? Одна только Лю Пьюран сидит за первой партой с горящим сумасшедшим взглядом.
