Горько, конечно, было слышать эти слова от гнома, которого я знал с малых лет, однако делать нечего. Я и правда хорошо знал своего батюшку. Если он что-то втемяшивал себе в голову, даже киркой эту дурость из него не выбьешь. Кто знает, может именно благодаря его такой своевольности и зверскому упрямству мы в своё время и не продули в пух и прах в этой войне, где у каждого из народов были маги. У всех, кроме гномов.
Меня еще не было, как та война началась. Мы все — молодые гномы — родились в самый разгар заварушки. Однако уже тогда меж нами ходила побасенка про последний мирный Всеобщий Совет Пангеи, на котором все как раз и началось.
Эльфийский король, Лара Девятый, в тот памятный день объявил войну каждому из народов Пангеи. Зачем он это сделал? Может, виной этому была его жадность, может, сумасшествие или просто дурацкая блажь. В тот день действительно никто даже не подозревал, что это все затянется на целую сотню лет. Каждый из народов с переменным успехом будет одерживать победу, пока против него не объединятся остальные. Бесконечно долгую сотню лет все убивали друг друга ради того, чтобы наконец уяснить, что оно того не стоит.
Как бы то ни было, в тот день Карл Шестнадцатый, король людей, вернувшись домой в своё равнинное королевство, стал собирать войско, возглавили которое самые сильные стихийные маги. Благодаря дару от великого Омма человеческий маг, обладая большим потенциалом, становится не просто метеорологом или помощником в полях. Сильная стихийная магия — это молнии, фаерболы и сила урагана. Именно в среде людей оказались самые сильные боевые маги.
Король гоблинов, Шин Третий, также вернулся в болота, приняв там по-своему мудрое решение. Участвовать в той блажи, которую затеял Лара Девятый, ему не хотелось никак. Благодаря дару от Бога Омма — магии иллюзии — он спрятал свои болота так, что найти их стало просто невозможно. Заклятие оказалось таким сильным, что до сих пор в болотном тумане можно увидеть морок или еще чего похлеще. Гоблины в войне почти не участвовали, однако нельзя сказать, что они не пострадали. Прокормить целый народ в условиях болота без торговли с соседями почти невозможно. Голод за эту сотню лет убил намного больше, чем могли бы вражеские мечи.
Гракх Второй, предводитель троллей, выслушал слова об объявлении войны молча. Наверное, его народ был единственным, кто не почувствовал вообще никаких изменений. Что есть война, что нет её… Какая разница, если тебя почти невозможно убить, а из твоего дома нельзя вынести ничего, кроме тебя самого. Само существование троллей, живых камней, уже было магией и настоящим чудом. У камня своя логика, своя философия и своё понимание мира. Камни всегда были молчаливыми свидетелями и мира, и войны. Вернувшись в горы, Гракх второй сделал только одно — спрятал среди камней то, что считал самым ценным. Книги и свитки про своего творца, Бога Омма. Возможно, он единственный догадывался о том, что кровопролитие затянется.
Был на том Совете и мой отец, Корран Семнадцатый. Выслушав от Лары Девятого кучу пафосного бреда (того самого, который наговорить могут только эльфы), он, вернувшись домой в гномьи подземелья, заперся с бочкой самогона в своих покоях. У гномов, как сегодня знает каждый из ребятишек, нет магии, и в той войне они рисковали больше всех. Старики рассказывали, что было подумали, что Корран пьёт с горя. Однако это было не так. Уже через пару дней Корран вынес из покоев и показал гномьему народу свою заначку — нет, не ещё один бочонок, а то, что сегодня называют простым и незатейливым словом «огнестрел». И для людей, и для эльфов эта штука оказалась неприятным сюрпризом. Больше всего негодовали последние.
Ларра Девятый даже прислал моему батюшке примечательное письмецо, которое и сегодня висит в его кабинете на видном месте. В том письмеце Лара весьма «благородно» возмущался тем фактом, что замороченные им бешеные лисы так и не добрались до гномьих подземелий, а были «возмутительно и подло» отстреляны издалека.
Вообще, справедливости ради следует сказать о том, что Лара Девятый был тот ещё приколист. Он единственный из всех королей, кто в этой дурацкой войне помер не своей смертью. Карла Шестнадцатого, короля людей, считать не стоит, скончался он от старости в своей постели, окруженный любимыми чадами, а вот Лару убили свои же, не выдержав его царственного идиотизма. Династический переворот у самого консервативного и традиционного народа Пангеи прошёл на удивление тихо. На смену Ларе Девятому пришёл Мерлин Первый, и война стала затухать сама собой.
Уже третий год, как всё устаканилось, и все со всеми подписали мирные договора. В каждом из уголков Пангеи народы договариваются о взаимной торговле и сотрудничестве. Также впервые за всё существование Пангеи была построена общая магическая академия, чтобы маги разных народов больше не видели друг в друге врагов, а лишь союзников и помощников. Кто знает, вдруг, несмотря на разные способности и разный магический потенциал, люди, эльфы, тролли и гоблины чему-нибудь да научатся друг у друга, лучше друг друга поймут и больше никогда не будут совершать тех ошибок, которые совершили их предшественники.
Очень мудрое и очень, казалось бы, благородное решение, но только вот причём тут гномы? И самый главный вопрос — при чём тут я?!
Вчера на шумном гномьем пире в честь моего отъезда мой батюшка встал и при всех сказал, что, мол, как только я вернусь из академии «первым гномьим магом», он сразу же передаст мне корону. Гномы на это дело похлопали, чего-то там поорали, а про себя каждый более-менее еще трезвый гном подумал, что если этим самым «гномьим магом» я не вернусь, не видать мне ни короны, ни гномьего престола, ни вообще собственной бороды. Батюшка наверняка мне её вместе с башкой открутит и повесит в тронном зале в качестве назидания моим младшим братьям, чтобы и не думали как я позорить «честное гномье имя».
Даже матушка моя, собирая в дорогу вещи, посмотрела с жалостью и сказала:
— Корр, я попробую отговорить его. Просто продержись там, сколько можешь. Кто знает, может, благоразумие в нем одержит верх?..
Смотреть на ее грустные глаза было выше моих сил, и я просто вышел из комнаты, направившись без цели бродить по гномьим подземельям. Кто знает, вдруг я вообще вижу их в последний раз?
Из темноты я вдруг услышал чей-то хриплый шепот:
— Псс, Корр. Иди сюда!
Прямо у поворота к одной из заброшенных шахт стоял старый смутно знакомый мне гном. Как там его зовут? Тарран вроде?
— Привет, Тарран, — подошёл я к старику и, похлопав его по плечу, решил уточнить, — ты тоже из тех самых сочувствующих, которые вроде бы всё понимают, но ничем не могут помочь?
Старик, схватив меня за рукав рубахи, молча повёл прямо в глубину старой шахты. Минут через десять бодрой ходьбы он остановился и сказал:
— Дурак твой отец, и ты еще больший дурак! Весь в него! Только каждый из вас дурак по своему…
Дед после своей запальчивой тирады стал опасливо оглядываться по сторонам, а я, открыв рот, смотрел на него и не знал, как этому седому маразматику намекнуть на тот факт, что его трындеж тянет на государственную измену. Мой старик так-то король, а не простой шахтёр или торговец!
