Мне сказано стоять на возвышении, пока портниха касается меня, и сгибает мне руки и ноги под непривычными углами, чтобы проверить точность мерок. Всё это время Дара бубнит мне на ухо, как сильно она хочет выйти на улицу и поиграть с тенями вместо того, чтобы повторять мои странные телодвижения.
– Мне так хочется, чтобы мы что-то сделали из теней, которые прячутся здесь по углам и в закутках! Их так много, никто ничего не заметит.
В ответ я могу только слегка качнуть головой. Мы любой ценой должны скрываться. Хотя я не могу не думать, что это странно: Дара хочет играть в таком месте, которое должно вызывать у неё кошмарные воспоминания.
Когда портниха наконец заканчивает с мерками, настаёт время выбирать цвета. Портниха берёт в руки светло-розовый хлопковый отрез, и я невольно морщу нос. Миранда тут же качает головой:
– Нет, не думаю. Что скажешь, Эммелина?
– Я вам так благодарна, любой цвет годится.
Мне кажется, не стоит быть привередливой, когда я оказалась целиком на попечении семьи Лукаса.
– Но тебе нравится этот цвет?
– Ну, это не совсем то, что я бы выбрала сама.
Миранда смеётся:
– Ты слишком милая, даже во вред себе. Мне кажется, тебе пойдёт вот этот зелёный… – она берёт край рулона ткани, – или вот этот синий. – Она указывает на другой.
Я провожу руками по обоим и улыбаюсь. Зелёный насыщенный, изумрудного оттенка, а синий напоминает мне ночное небо. Рядом лежит ярко-фиолетовая ткань, я трогаю её тоже. Это цвет сумерек.
– Тогда пусть будет вот этот. Фиолетовый.
– Отлично, – говорит портниха. – Через два дня всё будет готово.
Когда мы уходим, лёгкие так стискивает внутри, что становится трудно дышать.
– Я не могу выразить свою благодарность, – говорю я. – С вашей стороны это так великодушно.
– Просто тебе совсем не стоит ходить здесь в неподходящих платьях. Уверена, что и это не очень-то удобное. И мы рады тебе помочь. – Миранда вытаскивает ленту, которую купила в магазине. – Подержи минутку. – Она заводит мои тёмные волосы назад, её руки ласково скользят по ним, и это напоминает мне о Даре. Потом она завязывает мне волосы фиолетовой лентой. – Вот так. Замечательно.
Миранда, как и её сын Лукас, такая тёплая, всё, что она делает, кажется очень естественным. Возможно, поэтому Лукас и владеет магией света. Магия кометы Серилии преобразовала тепло матери в талант сына.
Когда мы снова заходим на рынок, среди толп покупателей и торговцев повисла тишина. Как будто они все ждут чего-то зловещего. Миранда тоже обращает на это внимание и сдвигает брови.
– Держись ближе ко мне, Эммелина, – бросает она.
Мы поспешно продираемся сквозь толчею к овощному ряду. Миранда толкает меня за прилавок как раз в тот момент, когда тишина накрывает нашу секцию.
Солдаты. Я сразу же замечаю их зелёные плащи. Страх приковывает меня к месту, но Лукас тут же тащит меня за спину отца, к тележке.
– Придётся спрятаться здесь, – шепчет он, накрывая тележку тканью. – На всякий случай.
Я не возражаю, но страх липнет к моей коже, и она то холодеет, то становится горячей – и снова холодеет.
– Странно, что Лукас тоже прячется, когда они знают, что солдаты ищут тебя, – рассуждает Дара.
Я согласна, что это странно, но сейчас вряд ли подходящее время для расспросов. Я знаю только то, что его семья до ужаса боится кого-то или чего-то.
– Что они скрывают? Возможно, нам стоит сегодня ночью ещё раз проверить кабинет…
Меня пробирает дрожь. Мне совсем не хочется снова вторгаться в их частную жизнь подобным способом.
Я не знаю, сколько времени проходит. Но в жаре и ожидании нас с Лукасом разморило, и мы дремлем, свернувшись калачиком внизу телеги. Когда ткань наконец откидывают, свет режет мне глаза, и я теряюсь, но у Лукаса таких проблем нет.
Миранда стоит над тележкой, и лицо у неё мрачное:
– Они ушли. Мы идём домой. Оставайтесь здесь. На всякий случай.
Ткань падает обратно, и скоро телега сдвигается с места. Шум рынка постепенно затихает вдалеке, и через некоторое время мы слышим грохот и стук колёс по дороге.
Мы возвращаемся в дом, в безопасность. Вчера я подумала, что Миранда и Альфред спрятали Лукаса потому, что очень уж опасаются чужаков. Но ведь солдаты искали меня. И теперь стало ясно, что родители изо всех сил стараются прятать Лукаса от гвардейцев. По какой-то причине они тоже их боятся. Голос Дары эхом звучит у меня в ушах:
– Что они скрывают?
Глава четырнадцатая
В этот вечер, когда опускаются сумерки, мои тени слетаются ко мне – наверное, скучали. Я уж точно скучала по ним. Я ещё не смею играть с ними так же свободно, как дома, несмотря на то, что рассказала Лукасу и его родителям о своей магии. Сегодня я медлю снаружи, даже когда Лукас уже убежал в дом, чтобы накрыть на стол. Небо наверху чистое и сверкает звёздами, а светлячки манят меня из-за деревьев. Пейзаж заряжает меня так, что сон как рукой снимает.
По лесу рыщут и другие существа. Изредка вечернее умиротворение нарушают вой и всхлипы. Я дрожу, но Дара обвивает мои плечи:
– Они тебя не тронут. Всё, что тебе нужно сделать, это скрыться в тенях вместе со мной, и ты будешь в безопасности.
Она права. Но я пока ещё не могу. Миранда быстро поняла, что в готовке от меня помощи никакой, и поэтому определила меня мыть посуду. Хотя бы это я могу сделать.
Мне жжёт глаза, а Дара мурчит мне на ухо:
– Как только ты исполнишь ритуал, мы в знак благодарности сделаем для них что-нибудь приятное. Мы вместе сможем их поблагодарить.
Тепло течёт по моим рукам и ногам.
– Звучит великолепно.
Теперь, когда мы одни и у Дары вроде бы неплохое настроение, я решаю задать вопрос, который не давал мне покоя весь день.
– Дара, в ателье тебе совсем не было грустно? Я беспокоилась за тебя сегодня, когда мы зашли туда.
Повисает долгая пауза, такая долгая, что я смотрю вниз, просто чтобы удостовериться, что Дара не убежала в лес без меня.
– Мне было тяжело, – говорит она наконец. – Но я не хотела, чтобы ты беспокоилась. Я видела, как ты волновалась, когда вместе с Мирандой выбирала платье, и не хотела тебе докучать.
Я морщу лоб. Обычно я очень тонко чувствую эмоции Дары, и в ателье я не заметила, чтобы она прятала какие-то свои чувства. И до этого мои разговоры с Мирандой ни разу её не смущали.
Неужели… неужели Дара лгала мне?!
– Дара, а как же…
Дверь дома распахивается, на пороге стоит Миранда, на её лице странное выражение:
