– Хм, у маленькой красной птички странная магия. Арахно может рассказать маленькой птичке о ее магии.
Я останавливаюсь как вкопанная и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Я почти уверена, что она только что втянула в рот прядь волос из хвоста одного из моих парней, будто спагетти. Гадость.
Боль в моем животе усиливается настолько, что мне становится тяжело дышать, и теперь мерцание невидимости распространяется, доходя до локтей. Мои руки исчезают, а потом снова появляются.
– Что тебе известно? – хриплю я. – Что со мной происходит?
Арахно улыбается и обходит меня стороной. Я прекрасно понимаю, что она только что загородила мне выход. Каждый раз, когда она делает шаг ко мне, я отступаю назад. Арахно разжимает кулак и показывает мне одно из моих перьев, раздавленное в ее руке. Должно быть, она вырвала несколько, когда использовала их для зелья. Она поднимает перо и кладет его себе в рот, проглатывая целиком. Я стискиваю зубы.
– Мои перья не были частью сделки, – рычу я. Арахно только улыбается шире, пока проводит частью моего пера у себя между зубов, словно зубной нитью.
– Арахно ощущает вкус любой магии. Каждая делает Арахно сильнее. Арахно чувствует, кто птичка такая. Маленькая птичка – не фейри. Маленькой птичке здесь не место, о нет. Ей здесь совсем не место. Маленькая птичка не может остаться.
Даже пока я обхватываю себя за талию невидимыми руками, слегка согнувшись от боли, я продолжаю внимательно смотреть на нее.
– Что значит – я не могу остаться?
Арахно широко улыбается.
– Она исчезнет. О да, маленькая красная птичка исчезнет. Это уже началось. Ее якоря держат ее здесь, но теперь она слишком далеко от своих якорей, не так ли? Маленькая птичка не должна улетать так далеко от своих якорей. Глупая, глупая маленькая птичка.
Ужас наполняет меня подобно цементу, застывая в глубине живота и захватывая разум.
– Это тоже долго не продлится, – продолжает она и вытаскивает еще одну прядь волос с хвоста генфина из кармана, куда, должно быть, припрятала себе несколько, и кладет ее себе в рот. Она закатывает глаза от эйфории. – Когда у генфинов образуется связь с женщиной, они перестанут быть якорями маленькой птички. Отделенная от них, она исчезнет. О да, маленькая красная птичка потеряет свои якоря и исчезнет.
Мое тело дрожит, но я не знаю, от боли, ужаса, страха или всего вместе. Арахно продолжает наступать, пока я не оказываюсь у стены, покрытой белой липкой субстанцией. Только когда мои крылья и спина касаются ее, я понимаю, что это такое.
Паутина.
Бугорок под слоем паутины двигается, когда я касаюсь его, и я испуганно подпрыгиваю, но понимаю, что застряла. Когда я осознаю это, это понимает и Арахно, она снова начинает смеяться.
– Маленькая птичка в ловушке, – нараспев говорит она. – Арахно попробует маленькую красную птичку на вкус, пока она исчезает.
Ужас охватывает меня, но всего на секунду. В следующее мгновение я тянусь к кинжалу, пристегнутому к моему бедру, и вытаскиваю его. Я бью им в паутину позади меня, и, хотя у меня мало пространства для движения, этого хватает, чтобы освободить правую сторону.
Кинжал запутывается в паутине, и я вынуждена отпустить его. Я закрываю глаза и концентрируюсь, втягивая крылья обратно в тело. С резким толчком они исчезают. Я пытаюсь вырваться, но Арахно внезапно оказывается прямо передо мной с собственным кинжалом. Она целится мне в сердце, и мне удается увернуться от нее как раз вовремя. Я хватаю ее за руку и запястье.
Она намного сильнее, чем кажется. Требуется вся моя сила, чтобы не позволить ей вонзить клинок в мое сердце. Позади меня что-то движется, и краем глаза я вижу, как кто-то хватает мой кинжал и затягивает его глубже в паутину.
– Маленькая птичка залетела в паутину Арахно. Крылья маленькой птички будут очень вкусные, о да, – шипит мне на ухо Арахно.
Я вижу свое испуганное отражение в ее черных паучьих глазах, пока она продолжает давить на меня. У меня не хватит сил, чтобы освободить руку и попробовать достать второй кинжал. Мне и так едва удается удерживать ее. Странно бороться с ней, пока я не вижу своих конечностей. Может, мне стоит использовать это в свою пользу.
– Будет ли кровь маленькой птички такой же красной, как ее крылья? – рычит Арахно мне в лицо. – Будут ли хрустеть кости маленькой птички? Растает ли ее кожа у меня во рту? Будут ли ее невидимые пальцы иметь странный вкус?
Я вздрагиваю, когда она приближает свою голову к моей и проводит длинным фиолетовым языком по моей щеке.
– О, у маленькой птички будет такой приятный вкус.
Мои руки трясутся от напряжения, пока я с криком пытаюсь удержать ее, но я быстро проигрываю. Моя энергия иссякает, ее клинок приближается сантиметр за сантиметром. Но затем я внезапно проваливаюсь назад, и Арахно падает вместе со мной.
У меня едва хватает сил откатиться в сторону, чтобы она не пронзила меня кинжалом при падении. Прежде чем она успевает сориентироваться, я отталкиваю ее от себя и вскакиваю на ноги. Я с шоком осознаю, что вижу перед собой мужчину, оплетенного паутиной. Его лицо смертельно бледное и изможденное, а рука сжимает мой кинжал.
Его дикие глаза смотрят мне за спину, и внезапно он бросается на Арахно, снова сбивая ее с ног. Он толкает ее дергающееся тело в паутину, которую успевает отрезать с помощью моего кинжала, и Арахно застревает в ней. Она отчаянно вопит, ее лицо краснеет, а тело извивается в попытке освободиться.
Я стою, застыв на месте, когда парень хватает меня за руку (ее видимую часть), разворачивается и бросается прочь. Я спотыкаюсь, но он не останавливается, заставляя меня снова встать на ноги, и я бегу за ним.
– В какую сторону? – спрашивает он, тяжело дыша. Я оглядываюсь по сторонам, вспоминая, откуда мы вышли из подземных ходов.
– Налево, – отвечаю я.
Все еще держа меня за руку, он мчится вперед, таща меня за собой. Время от времени я направляю его, пока, наконец, мы не выходим наружу. Я судорожно вдыхаю свежий воздух. Крики Арахно эхом доносятся до нас.
– Вперед, – говорит он, снова заставляя меня бежать.
Я правда ненавижу бегать, но делать это немного легче, когда мои крылья спрятаны и я не ощущаю их веса. Мы быстро уносимся прочь, иногда петляя и возвращаясь на места, где уже бывали. Я ничего не говорю об этом, потому что слишком занята борьбой с болью в животе, у меня нет сил на что-то, кроме того, чтобы бежать, тяжело дыша и переставляя ноги одну за другой.
Наконец мы достигаем самого края острова, где у наших ног мерцает барьер. Мы оба пытаемся отдышаться, и я сгибаюсь пополам из-за ужасной одышки и резкой боли в животе.
– Ты в порядке? – спрашивает мужчина.
Я наклоняю голову и впервые могу хорошо его рассмотреть. У него белые волосы и серые глаза, а кожа невероятно светлого серебристого оттенка. Но больше всего меня привлекают два изогнутых серых рога, которые выходят из верхней части его лба и загибаются за ушами. Достаточно толстые, они заканчиваются у основания его челюсти и удерживают его длинные волосы.
