– Вот твои вопросы, – смотрительница наклонилась над ним. Под светом лампы, свисавшей с потолка, её волосы казались шелковистой паутиной, а лицо оставалось в тени. – Гленнон, как долго ты лжёшь сам себе?
– Я не лгу себе!
– Если ты так говоришь, ты лжёшь ещё хуже, чем я думала. – Она отвернулась от Гленнона и принялась копаться в ящиках стола под окном.
Гленнон двинулся к двери. Но, прежде чем вернуться к Таунсенд, взгляд его зацепился за газетные вырезки на окнах. Он разобрал выцветшие слова: «Вестерн резерв» 1892», «Гудзон» 1901», «Баннокберн» 1902», «Лифилд» 1913», «Генри Смит» 1913», «Кэмлупс» 1927», «Эдмунд Фитцджеральд» 1975», «Москит» 4 декабря 1989».
В каждой заметке шла речь о кораблекрушении, пропавшем судне, погибшей команде.
Одно название особенно привлекло его внимание. Судя по газетной заметке, «Москит» утонул 4 декабря 1989 года. Это был корабль береговой охраны, помогавший «Анабет», а 4 декабря было ровно две недели назад.
Гленнон не мог этого понять, а непонимание всегда заставляло его спасаться бегством. Он бежал, если не знал, что делать. Мальчик схватился за дверную руку и громко спросил:
– Что же мне делать?
– Ты узнал правду о том, что преследует тебя, – сказала смотрительница Санч за его спиной.
– Но меня ничего не преследует! – Он повернулся и увидел, что она держит в руке небольшой овальной формы золотистый предмет. В другой руке у неё была сумка с его мокрой одеждой. Смотрительница протянула всё это ему, и он взял, только чтобы она больше к нему не подходила. На золотом овале была маленькая защёлка. Гленнон нажал, она отскочила, он увидел два зеркальца, и в каждом – своё отражение. Мальчик хотел повернуть зеркальца к смотрительнице, но она прикрыла их рукой.
– Зеркала прекрасно умеют показывать суть вещей. – Она закрыла крышку зеркала.
Гленнон крепко сжал вещицу. Мама раньше читала ему сказки братьев Гримм – он знал про волшебное зеркало Снежной королевы.
– Оно волшебное? – спросил он неуверенно.
– Волшебства не бывает.
– Но…
– Зеркало покажет тебе настоящий остров Филиппо. Это всё, что тебе следует знать. – Смотрительница Санч поджала губы, скрывая все известные ей тайны. Она подошла к двери и распахнула её. Гленнон вышел из помещения, оглянулся и не увидел смотрительницу на прежнем месте. Возможно, она пошла наверх, чтобы видеть, как они отплывают.
Гленнон спустился по лесенке, опершись на протянутую руку Таунсенд. Небеса потемнели, но просто потому, что солнце уже скрылось за горизонтом, а не из-за приближающегося шторма.
– Такой странный разговор… – сказал Гленнон, усаживаясь на скамейку.
– Смотрительница Санч всегда может помочь, – заметила Таунсенд, завела мотор, и они отправились в путь через озеро.
Гленнон открыл зеркальце, чтобы, не оборачиваясь, взглянуть на удаляющийся маяк.
Однако в зеркале он маяка не увидел, он увидел Таунсенд… даже не Таунсенд, а только клубящийся дымок, голубые камни вместо глаз, растрёпанную верёвку, свисающую из-под чёрного капюшона – и тёмные воды озера вместо рук…
Таунсенд посмотрела прямо на него. Её глаза прятались в глубине черепа, а голос был словно шум воды:
– Не надо было этого делать.
17
Едва не свалившись за борт, Гленнон шарахнулся на другой конец лодки, чтобы оказаться подальше от того, что находилось перед ним. Словно прилив, на него накатила глубокая тоска. Страх и тоска. И глаза его наполнились слезами. То же самое он чувствовал, когда стоял на кладбище рядом с Китом!
Наконец мальчик решился внимательнее рассмотреть то, что находилось с ним в лодке, но, оглянувшись, он не увидел создания из дыма, камешков и обломков. Он увидел… Таунсенд?!
– Что такое? – Она сидела прямо, чёрный капюшон скрывал лицо.
– Ты… – сердце у него колотилось. Он указал на неё, потом на зеркало.
– Пожалуйста, не надо, – попросила она.
«Зеркало покажет тебе настоящий остров Филиппо» – так сказала смотрительница Санч. Он повернул зеркало к Таунсенд. Отражение заколыхалось, показав деревянные обломки. В одном торчал рыболовный крючок. Обточенные водой камешки перекатывались между рёбрами. Их было хорошо видно сквозь куртку, ставшую лишь куском истрёпанной ткани. Внимание Гленнона привлекли пальцы – их сморщенная, напитанная водой кожа.
Он взглянул на её лицо – такая же кожа окружала глаза. Это была кожа утопленника, кожа мертвеца, кожа, готовая лопнуть, обнажив кости, если до неё дотронуться.
Он уже видел это лицо, но лишь на долю секунды, когда стоял на пляже у Грейвинга с Таунсенд и Китом. Тогда он решил, что это просто игра воображения.
«Ты веришь тому, что видел?» – спросила тогда Ли. Он не верил, а надо было.
– Ты кто? – спросил он.
– А как ты думаешь? – голос Таунсенд заскрипел, как лодка под ударами волн.
Ему нужна была Ли. Ему нужен был кто-то, соображающий быстрее.
– Ты похожа на то, что следовало за нами во время шторма. Я думал, мне показалось…
– Тебе не показалось.
– Что это было? Кто ты? Ты… – он не знал, как назвать её, – существо? Вещь? Чудовище? Так кто ты?!
Её глаза-камешки блеснули, страшные и красивые.
– Если ты не знаешь, так я тебе и не скажу.
Он сердито захлопнул зеркальце. Почему она не хочет ничего ему сказать?
Благодаря смотрительнице Санч он знал, что отражение Таунсенд в зеркале – её истинная форма и она не человек, сидевший перед ним. Но кто же она? Что за создание выглядит так, будто оно собрано из обломков?
Остаток дороги Гленнон сидел, не глядя на Таунсенд. Оба молчали.
– Два дня, – пробормотал Гленнон. Нужно продержаться только два дня – и они уедут. Не будет больше тайн, не будет больше колдовства, не будет больше чудовищ.
– Два дня до праздника, – сказала Таунсенд.
– Два дня до нашего отъезда. – Гленнону не хотелось смотреть на неё.
– Два дня – и все уедут.
Что это значило? Мальчик чувствовал, что она хочет, чтобы он спросил про праздник. Она знает, что ему неизвестно, что это за праздник.
– Мне без разницы, – сказал он, не клюнув на приманку.
– Это ты зря, – голос её снова стал мрачным и скрипучим.
Внутри у Гленнона что-то сжалось.
– Что это за праздник, Таунсенд? – спросил он как можно спокойнее.
– Если ты не знаешь, я тебе и не скажу. – Она сильнее натянула капюшон.
Гленнон ехал на велосипеде к маяку Грейвинг, и в голове его кружились мысли о чудовищах. Столько вопросов, воспоминаний – и никакого смысла: призрак в озере, набрасывающий лассо на его плечи, истинный вид Таунсенд в зеркале, папины слова: «Озеру не может нравиться топить корабли!»
