Решительно непонятно как там будут развиваться события дальше, но пока ЧВК от боевых действий перешла к созданию регулярной армии Никарагуа. В этой связи, многие солдаты и офицеры получили возможность побывать в отпусках.
В их числе оказался и Виктор, со своим взводом. Правда, в их случае это скорее премирование за бои на подступах к Манагуа. Никто не верил в то, что у них это получится, а выдвижение заслона скорее было шагом отчаяния. Однако, им повезло, и всё срослось как надо.
И таки да, на груди Виктора появился орден «Святого Георгия» четвёртой степени. Его экипаж, и унтеров удостоили «Георгиевскими крестами». Правда, вручили награды опять же кулуарно, хотя носить и не воспрещалось. К чему городить сущности, обижать солдат и офицеров служивших своей стране верой и правдой, если принадлежность обоих ЧВК к вооружённым силам ДВР секрет Полишинеля.
Плюсом к этой награде Виктору полагалось единовременно двести тысяч опыта, который надлежало получить во владивостокском банке. Ну и надбавка к жалованию в двадцать пять процентов от оклада на момент совершения подвига, с другими полагающимися льготами. И это при том, что надбавки за солдатские кресты сохранялись…
Как и ожидалось, на военный аэродром, прибыли в одиннадцать часов. Никакой помпы, музыки, и встречающих с цветами. Официально они наёмники, сделавшие войну своей работой, и получающие за это плату. Справедливости ради, весьма достойную, вот только это ничуть не умоляет их заслуг перед республикой.
К чему это? А всё к тому же. Опять Виктора царапнуло от вот такой несправедливости, а на ум невольно пришло сравнение с Добровольческой интербригадой, воевавшей в Испании. Эти получали ничуть не меньшее денежное довольствие и имели такие же льготы, но в отличии от витязевцев и варягов были обласканы и у всех на слуху. А вот что касается эффективности… По сути, именно ЧВК погасили два крупных конфликта, и оба этих успеха были реально на руку ДВР.
Глядя на опускающуюся аппарель Виктор подхватил чемодан и кофр с «Горкой». С рюкзаком оно куда удобней, но тогда уж будь добр переодевайся в гражданку, потому как офицеру с мешками, да авоськами ходить не полагается. Загребут в комендатуру без лишних вопросов, и плевать, что он наёмник. Надел форму, будь добр соответствуй. И, признаться, Виктор был с этим согласен. Он гордился формой, званием и тем, что вообще служит.
Впрочем, от довольно объёмного рюкзака отказаться не получилось. В нем поместилось практически всё его вещевое имущество, и он отправится на базу ЧВК, где будет дожидаться своего владельца на складе личного имущества. В чемодане же был лишь самый минимум, артефакты «Переводчик» и «Передатчик, ну и большое количество подарков.
— Ничего не знаю, Боря. Отказы не принимаются. Отведу тебя к таким девочкам, закачаешься. Это тебе ни какие-то там шлюхи из борделя, — произнёс поручик, опередивший Виктора.
— Ты так настойчив, Андрей, что мне трудно тебе отказать. Но сначала в гостиницу, — ответил шедший рядом с ним Мицкевич.
Нестеров не обратил на него внимания, словно того и не было. Как впрочем и его спутника. Все время перелёта они старательно не замечали друг друга, словно пустое место. К поручику Вязову у Виктора претензий никаких не было, но тот сам его игнорировал, вот он и отвечал той же монетой.
Прибывших встречали с десяток армейских автобусов, которые довезут отпускников до железнодорожного вокзала, делая по пути остановки по требованию. В штаб ЧВК отпускникам надлежит прибыть только по окончании отпуска. По сути, они могут прямо сейчас выбираться отсюда своим ходом. Но это не гражданский аэродром, и общественный транспорт сюда не ходит.
Нестеров не спешил, предоставив Мицкевичу возможность устроился в первом автобусе. После чего сам направился во второй, из предназначенных для офицеров. Остальные отводились под сержантский и рядовой состав. К слову, он от этого даже остался в выигрыше, так как устроился довольно вольготно, без соседей. Толкаться плечами в жару, сомнительное удовольствие, а июнь во Владивостоке выдался знойным.
Пока ехали Виктор наконец решил использовать имеющийся у него опыт. Куда его расходовать вопрос даже не стоял. Однозначно в очки надбавок. Он вообще собирался вложиться в них по максимуму, ещё и прикупить, благо не испытывал стеснений в средствах. А то мало ли, опять Эфир чего-нибудь учудит и условия обмена вновь изменятся не в лучшую сторону. В этой связи он не собирался даже гасить банковский займ. У него есть ещё целых два года отсрочки, и ни единой причины для спешки.
Он бы и раньше это сделал, но решил, что изменения Эфира всё же событие не рядовое, и не может проходить по два раза в год. Пользу же от наличия в кубышке свободного опыта он прочувствовал уже давно. Но сейчас война осталась где-то там, позади, впереди же его ожидал Виноградовск, встреча с Дубковым, и выбор темы для кандидатской. И будет глупо не облегчить себе жизнь, коль скоро Эфир предоставляет такую возможность.
Пристроившись у окна автобуса, и не обращая внимания на мелькающие за ним предместья Владивостока, Нестеров вызвал перед внутренним взором свою Суть. Не без гордости взглянул на внушительную цифру свободного опыта, после чего одним махом обменял почти полтора миллиона на тринадцать очков надбавок. Десять из них тут же определил в Интеллект. Три, оставил про запас.
Для получения академического образования достаточно надбавок в одну целую и семь десятых, у него же они сейчас на одну десятую выше. Начнёт, а там будет видно, нужно ли вкладываться ещё. Что ни говори, а отдавать за очки приходится с каждым разом всё больше, а потому и относиться к ним нужно более рачительно.
Шутка сказать, но за очередную надбавку ему придётся вывалить двести двадцать две тысячи опыта. Поэтому остававшиеся у него почти двести сорок две, он не стал расходовать. Чтобы не остаться ни с чем.
Двадцать две тысячи это достаточно много и он зажрался? Ничего подобного. Просто всё познаётся в сравнении. Ещё недавно он был, можно сказать, аутсайдером. Теперь же оставил далеко позади не только имевших значительно лучшие стартовые условия, но и тех, кто был старше него на несколько лет. И на этом уровне то, что для других много, ему только на один зуб.
Из автобуса вышел на Светланской, недалеко от медицинского общежития. Решил навестить сначала девчат в «тройке», всё равно ведь не обойдёт их стороной. К тому же, Таня его наверняка не ждёт. Во время последнего разговора по «Кинитофону» он сказал, что будет только к вечеру, и её банально может не оказаться дома. А в двести двадцать второй комнате непременно кто-то будет на месте, так как у подруг на носу госы, и они корпят над конспектами.
Дабы не изменять традиции завернул в трактир, и накупил продуктов, и парочку бутылок сухого вина, только и того, чтобы хмель слегка ударил в голову. Это где-то даже полезно, хоть расслабятся, а то ведь наверняка в напряжении. Чтобы дотащить гостинцы, пришлось за отдельную плату воспользоваться помощью полового, которого он нагрузил бумажными кульками, а сам пошёл с чемоданом и кофром.
Едва переступил порог общежития, как тётя Глаша всплеснула руками, обрадовавшись ему как родному. Ещё и поставила его перед собой чуть не по стойке смирно, оглядывая со стороны, заставив его малость повертелся. Он то был в повседневной форме, но при орденах, что придавало весу и солидности. Вообще-то, ему было где-то неловко, но обижать вахтёршу и не подумал.
