– Ну тут мастерская и все такое. Без дела сидеть не дают.
– Но надзирателей не хватает, а значит, часами сидишь в камере?
Парень кивнул и медленно скрестил руки на груди.
– С мамой и сестрой видишься?
– Раз в неделю.
– Как они? В порядке?
– А вы как думаете?
Ребус тоже скрестил руки на груди. Старый прием. Копируй жесты сидящего напротив человека, и он, возможно, начнет видеть не различие, а сходство между вами. Оба помолчали.
– У вас есть дети? – спросил наконец Мейкл.
– Взрослая дочь. Я уже дедушка. Видишься с отцом?
– Нам говорить особо не о чем.
– Я слышал, у вас до стычек доходило.
– Да, бывало, – признал Эллис.
– По-моему, водить тебя на матчи “Хартс” уже изрядное наказание.
На лице Эллиса возникла натянутая улыбка.
– Вы хибби
[22], что ли?
– Я агностик.
– Что значит “агностик”?
– Что я стараюсь не становиться ни на чью сторону.
– Так вы коп или как?
– Был когда-то. Сейчас на пенсии.
– А дядю Далласа откуда знаете?
– Не могу сказать, что я его прямо знаю. Мы оба служили в армии, только это нас и объединяет. Ни с твоим отцом, ни с сестрой я пока не разговаривал.
– Они-то здесь вообще при чем?! – Эллис повысил голос, шея у него напряглась.
– Спокойнее, – предостерег Ребус.
Один из надзирателей уже направлялся к ним. Ребус успокаивающе махнул ему. Эллис Мейкл подался вперед, уперев локти в стол. Ребус сделал то же самое.
– Назад не отыграешь, – хрипло сказал Эллис.
– Ты поэтому согласился встретиться со мной?
– Того, что случилось, никто уже не отменит. Я сижу здесь, и точка. Так и передайте дяде Далласу.
– Но тебе хотелось бы выйти отсюда? Тебе может помочь какая-нибудь деталь, о которой ты умолчал. То, что у нас называется “смягчающие обстоятельства”.
– Адвокат говорила то же самое, а толку?
– Эллис, если ты и дальше будешь молчать, тебе это не поможет. Дома в тот день что-то произошло, да? Что-то, от чего ты вышел из себя и всю дорогу до поля для гольфа кипел? Может, Кристен тебе что-нибудь сказала? Или мама, или дядя Даллас? И сказано это было тебе в лицо – твой телефон проверяли, там ничего нет. Но в человеке иногда проявляется и хорошее, и плохое; Хайд сменяет Джекила. Что-то меняет человека, он творит кромешный ужас, а потом вдруг снова становится нормальным.
– Нормальным? Вы же нас совсем не знаете?
– Ты имеешь в виду свою семью? – Ребус покачал головой. – Я разговаривал с твоими приятелями, и все они ответили примерно одно и то же.
– Что?
– Что все из-за нее.
– Из-за Кристен?
Ребус кивнул, не спуская с парня глаз.
– Из-за не-очень-то-принцессы, о которой на суде толком и сказано-то ничего не было.
– Я слышал, ей целый алтарь устроили. Вы видели?
– На поле для гольфа? Видел.
– Не один месяц прошел, а он все еще там… – Парень помолчал. – Значит, вот она кто, божество с алтарем. В Сети пишут – значит, правда.
– Эллис, в интернете какого только гноя нет. Я заглядываю туда не так часто, но даже я это знаю. – Ребус выдержал паузу. – Сделай для меня вот что: посмотри мне в глаза и скажи: “Я ее убил”.
Эллис Мейкл сосредоточил на Ребусе немигающий взгляд и сказал:
– Я ее убил.
Ребус понял, что снова кивает, и сжал губы.
– По-моему, ты врешь.
– Я ударил ее ножом в шею. Она упала на песок, вся в крови, у нее колени подогнулись.
– Тогда скажи, почему ты ее убил.
Мейкл моргнул, потом еще раз.
– А что мне еще оставалось?
Он поднялся. За спиной у него возник надзиратель:
– Время вышло.
Ребус стоял у стола, глядя, как уводят Эллиса Мейкла. А что мне еще оставалось? В каком это смысле? Прочие посетители прощались со своими близкими. Заключенных постепенно уводили, визитеры потянулись на выход. У двери, привалившись к стене, стоял надзиратель. Жестом притормозив Ребуса, он спросил:
– Есть минута?
Ребус смотрел, как пустеет коридор.
– А в чем дело?
– Кое-кто хочет с вами переговорить.
Надзиратель открыл дверь, и Ребус шагнул в тюремную библиотеку – комнатушку, наполовину заполненную стеллажами с залистанными книгами. Дверь за Ребусом закрылась, охранник остался в коридоре. Сначала Ребус не видел ничего, кроме пустого стола. Услышав шум, он полуобернулся, и из-за стеллажа показалось знакомое лицо. За время, прошедшее после суда, Даррил Кристи изменился – щеки стали одутловатыми, кожа приобрела землистый оттенок и нездоровый блеск. В тюрьме и у заключенных, и у надзирателей цвет лица делался одинаковым, и те и другие покрывались, как это называли, “тюремным загаром”.
– Приветствую, – сказал Кристи, протягивая Ребусу руку.
– Ты же должен быть в Барлинни.
– Меня перевели сюда. Поближе к родным и близким. Я все еще могу при необходимости дернуть пару ниточек.
– Именно так ты и узнал, что я здесь?
Кристи улыбнулся:
– Стараешься держаться подальше от неприятностей?
– С переменным успехом.
– Я читал про дело Блума. Кое-кого основательно отшлепают, да?
– Я смотрю, ты в курсе событий.
– Школа жизни! – Кристи развел руками.
Ребус бросил взгляд на дверь. Закрыта.
– Похоже, ты уже обзавелся друзьями.
– Фунт-другой – и люди добреют. Так что привело тебя в наши болота?
– Так, навещал кое-кого.
– Эллиса Мейкла.
– Верно.
– А почему?
– Я друг семьи.
– Неправда.
– Мы с его дядей Далласом служили вместе.
– С Далласом Мейклом? Да ты ему в отцы годишься. Опять хочешь меня одурачить?
Ребус на миг задумался.
– Эллиса засадили в одну камеру с насильниками. Можешь дернуть свои ниточки?
– Не исключено.
– Или хоть присмотреть за парнем, убедиться, что он ни во что не влипнет?
Кристи ответил не сразу. Вытащил с полки книгу, рассмотрел обложку, поставил на место.
