– Здесь издревле колдуны жили…
Аня некрасивая. У нее круглое бледное лицо, блекло-рыжие волосы, маленькие глаза прячутся за очками с толстыми стеклами. Еще она постоянно улыбается. Радостный человек.
– Чем северней, тем сильнее природа ощущается. Недаром все ведьмы и шаманы на северах живут. Тут первобытный гранит выходит на поверхность. Тот самый, что изначально землю составлял. Ветра постоянные, эрозия сильная – почва не держится на граните, ее смывает и сдувает. Поэтому камни выпирают. А в камнях сила.
Она потрясла оранжевой плошкой и пошла к кассе.
Ребята громыхнули железными мисками и кружками, выстраиваясь в очередь.
– Ну, как-то так, – согласился Миша, закрывая коробочку с фонариком.
Во время бесконечного дня в Петрозаводске стало понятно, что красавица Леночка, с длинной лебединой шеей, с влажными тревожными глазами, ходит по пятам за Димой и совсем не смотрит в сторону Санька. Санек злился, совершал глупости. Его гнали, и он раз за разом оказывался рядом с Мишей.
– А вот жене Грибоедова было всего пятнадцать лет, когда они поженились, – неожиданно заявил Миша.
– А ему? – Саньку эта информация не обрадовала.
– Тридцать три.
– Старик!
– А ну отошел! – рыкнула Катя.
Миша отошел. Пожал плечами, стал жевать огурец, довольно поглядывая по сторонам. И на Леночку. Она была симпатичная.
– За совращение малолетних… – задумчиво пробормотал он. – До четырех лет.
– Да… – загрустил Санек.
Летний вечер в Карелии – что день: светлый. Одни часы упрямо напоминали, что уже восемь, что поедут в лучшем случае в десять. До Каршева четыреста километров. А значит, ехать всю ночь. Бесов Нос от Петрозаводска – на другом берегу Онежского озера. Руку протяни – и там. На автобусе пробираться через северную оконечность озера. До Медвежьегорска дорога еще ничего, а дальше ухаб на ухабе. Дима начальственно хмурил брови, появлялись тяжелые складки над переносицей, поправлял резинку на волосах. Катя молчала. Остальные равнодушно прикладывались к своим рюкзакам, пытаясь уснуть.
За Медвежьегорском машину сильно тряхнуло, и мотор замолчал.
В автобус наползла тишина и темнота. Лампочки потускнели. Одна мигнула и погасла.
– В чем дело? Что случилось? Это авария? – донеслось из стана оранжевых.
– Сбили кого-то, – суетился Никитос. – Летучую мышь никак!
– Ой, мамочки!
Двери угрожающе клацнули, впуская в салон ночь.
– А куда водитель делся? – выпрямилась на своем месте Катя.
Чего заорали девчонки, никто не понял. Дима метнулся по салону на улицу.
– Всем сидеть! – скомандовал он из мрака. – И – тихо!
– Да вон он идет, – негромко произнес Миша, показывая пальцем в темноту. За окном появилась фигура и исчезла. Стекло быстро запотело.
«Ах!» – донеслось из открытых дверей.
Олег дернулся вскочить.
– Стоять! – предостерегающе подняла руку Катя.
– А где Дима? – забеспокоилась Леночка.
– Нет больше твоего Димы, – обрадованно сообщил Санек.
– Был и сплыл! – шевельнулся на своем месте Никитос.
– Оба вы лободрыльники, – прошипела Леночка.
Миша посмотрел на нее с уважением.
– Хек! – выдохнул Володя. – Теперь здесь ночевать будем. Прямо в лесу. Доставай палатки!
– Я тебя без палатки здесь оставлю! – разозлилась Катя. – Я кому сказала, тихо!
Из темноты за автобусом послышались тяжелые шаги. Кто-то с хрустом приминал придорожный гравий, горестное дыхание раздалось уже как будто в салоне. Все напряженно смотрели на дверь. В нее вот-вот должно было войти нечто огромное и страшное.
– Да… – протянул Миша. – А говорили, белые ночи.
– Ежик, – сунулся в салон водитель. – Здоровый такой. И чего он ночью на дороге делает?
– Отличное начало! – крикнул Санек. – Если буду вести дневник, то первая глава такая: «Экологи убивают ежа».
Повисла нехорошая пауза.
– Лысый еж гонял ворон и дождался похорон, – среди всеобщего молчания произнес Никитос.
Руководитель экокружка ворвался с улицы в клубах тумана:
– Едем дальше, ничего страшного.
Оля заплакала.
– А чего у вас? – непонимающе оглядел он притихших оранжевых.
Проехать удалось немного. Провалившись в очередную агромадную ямину, автобус застыл. Словно сама техника ударилась в размышления, нужно ли ей вообще по этой дороге ехать. А если ехать, то в какую сторону податься? Податься ей хотелось домой, больше никуда. Дом далеко, полторы тысячи километров. Повернули к заправке.
– Стой! – заорали через салон.
Автобус покорно замер, заставив всех качнуться.
– Открывай!
Двери открылись. На улицу вылетел спальный мешок, коврик и кулек палатки. Следом выскочили две экологички, Леночка с ушастой Машей, они были в одинаковых оранжевых костюмах. Дальше произошло чудо. Леночка повела рукой – и перед ней распахнулся купол палатки. Уютненькой такой, кругленькой, зелененький. Очень экологичный. Вторая бойко забросила внутрь коврик и спальник. Свистнула молния.
Мимо проносились утомленные машины, покачивались пыльные травы. В палатке стояла тишина.
– Дима, что случилось? – прошипела Катя.
У Димы оранжевыми были только полоски на куртке. Он задумчиво смотрел на палатку и пощипывал бородку.
– Устали, – выдавил он из себя.
– Все устали! – Для подтверждения своего возмущения Катя взмахнула руками, показывая на своих подопечных – поэтов. Хотя тут маши, не маши…
– Хек! А они очень устали! – хохотнул Володя, удобно устроившийся на грязных ступеньках автобуса.
– Они здесь останутся, и их задавит грузовик, – пообещал Миша и в доброй улыбке задорно сверкнул зубами. На этот раз с ним спорить не стали – дорога была угрожающе близка.
Дима сделал неуверенный шаг к палатке, поднял руку – все-таки начальство, все-таки должен командовать. Но приказа не последовало. Он довел руку до головы, почесал в затылке и повернулся к Кате. Дима был мал ростом, чтобы возражать. Но зато бородат и усат. Катя смотрела выжидающе. Сверху вниз смотрела. Это удручало.
– Я с ними здесь останусь, а вы езжайте, потом автобус пришлете.
Катя закатила глаза. Катя подняла руки к небу. Даже по бокам себя звонко хлопнула ладонями. Но не взлетела. Сильные чувства возвышают. Катины чувства заставили ее согнуться и потопать в автобус, к оставшимся без начальства экологам и своим поэтам.
– Так. Едем дальше.
