– Не надо!
Олег шарил руками по камням в поиске палки.
– Ребят, вы чего? – выглянул из маяка Санек.
– Заткнись! Заткнись! – орал Никитос, нанося удары.
Огромный толстый Миша прикрывался руками, подставлял плечо. Все это продолжалось как в дурном замедленном кино – Никитос орал и наскакивал, Миша уворачивался, все пытаясь что-то высмотреть у него за спиной. А потом Миша повел рукой, отбрасывая Никитоса от себя. Никитос поскользнулся на мокрой земле. Взлетели вверх ноги. Упал он неудачно, плашмя, звонко ударившись головой.
– Ого! – Санек спрятался за белыми досками. Остальные застыли, с ужасом глядя на вытянувшегося Никитоса. Закатившиеся глаза. Земля, зажатая в кулаках. Бледное, с подведенными скулами лицо.
– Надо позвать кого! – Олег рванул через кусты, оскальзываясь на лишайниках.
Миша пятился. Смотрел на свои руки, сжимал-разжимал гигантские кулаки. Шоркнули листья, пропуская его мимо себя. Он бежал, и ему казалось, что его преследуют: кто-то хочет, чтобы он вернулся. Мелькнула темная фигура, и он остановился, вглядываясь в переплетение веток. «Бред, бред», – шептал он.
Никитос судорожно вздохнул, выгнулся и резко сел.
– О! Жив! – тут же выглянул из-за досок Санек. – Мишк! Он жив! Убежал! А мы тебе уже и «Скорую» вызвали. Ты так репой треснулся…
Никитос тронул затылок. По лицу – ничего не помнит.
– Может, жрать пойдем? – тихо предложил Володя. – Ты как?
– А чего было-то? – пробормотал он, оглядываясь. – А мы разве никуда не шли? Мне показалось, что мы в пещере, что там костер горит.
– Показалось, – сказал Володя. – Не было ничего.
– А бес?
– От Мишки, что ли, заразился?
– Галлюцинации, – важно произнес Санек.
Никитос встал и молча пошел по тропинке. Володя топал за ним.
– Был Никита одурманен – Бес суров и негуманен… Да, не получается, – вздохнул Санек и бодро оглянулся. – Эй! Ты где? Мишка! Медведь!
Миша нашелся около беса. Он сидел на камне и смотрел на вяло гаснущий горизонт.
– Я не понимаю, как это произошло, – бормотал он. – Ничего же не сделал. Просто оттолкнул. Даже не сильно. Он как будто специально так упал. Словно его подговорили.
– Сам твердил – место плохое, – неубедительно утешал Санек. – Вот оно и плохое. Ленка еще своими проклятиями сыпала. Устали, короче. Еще и бес нас долго не пускал, кругами водил. О! Придумал! Давай подстроим так, чтобы все друг друга перебили, а деньги за сданные билеты потом поделим.
– Нужны тебе будут деньги на том свете.
– Деньги везде деньги, – хитро улыбнулся Санек.
– А ты… – Миша запнулся, решая, спрашивать или нет, – ничего не видел?
– Галлюцинации, – важно сообщил Санек, поднимая палец. – Ну что? Пошли?
Миша глянул на озеро и вдруг решился. Это надо было проверить! Не могло Ленкино проклятье сработать. С чего? Прошло две с половиной тысячи лет. Тут уже никакие духи не бродят.
– Иди, я здесь останусь.
Санек от такого заявления подпрыгнул, глянул на горизонт:
– А пожрать?
– Я не хочу.
Миша поднялся. Был он такой же квадратный и разноглазый, как бес.
– Тебе чего, не страшно? Тут же бес! А если в Онегу утащит? Я бы не рискнул.
– Не утащит, я тяжелый.
Санек вскарабкался по камням.
– А можно я деньги за твои билеты себе возьму? – крикнул он издалека.
Миша отвернулся.
– А все равно Катька заставит тебя пойти в лагерь! – крикнул Санек и поскакал дальше. Получалось у него это довольно звонко.
Как только он исчез, сразу навалилась тишина. Она наступала от воды, замершей, превратившейся в сплошное зеркало. Застыли белесые облака на прозрачно-голубом небе. Волна беззвучно колыхалась у камней. Разлом вдоль фигуры беса потемнел, словно пытался насосаться влагой. Вода просочилась в углубления, чернотой обозначив границу. Улыбка беса исказилась. Одна ее половина, пробитая художником, шла уголком вверх, вторая, родившаяся из-за разлома, загибалась вниз.
«Шлеп-шлеп», – плеснулись мокрые шаги.
Миша заозирался, выставив перед собой руку.
Никого. Безветренно. Вода на берег не накатывает.
Хрустнуло за спиной. Вздохнуло.
Миша крутанулся. Но и тут пусто. Пыжится маяк, недобро смотрят сосны.
Краем глаза он успел заметить движение. Кто-то шел. Вон там, из-за елок.
– Стой!
Некому было стоять. Елки и не думали двигаться. Чернота скользнула за желтыми стволами.
Миша попятился. Скорее уходить! Повернуться спиной к бесу боязно, потому что хоть он и был обращен к озеру, его разномастные глаза все равно смотрели на стоящего человека.
Смешок. Из пустоты.
Не вовремя вспомнились все те проклятья, что были за сегодня посланы ему на голову. Шутки шутками, но все же… Земля под ногами как будто трясется. Не собирается ли она разверзнуться, чтобы выполнить желание Леночки?
– Защиту, – пробормотал Миша. – Сделаю защиту. Это поможет.
Он и сам не понимал, почему его ноги стали задевать за камни, почему вдруг мох превратился в скользкий наст, почему из воздуха пропали все звуки. Маяк выпятил пробитый живот, глянул балочными внутренностями.
– Защиту, защиту, – бормотал Миша, крутясь между елками.
Он схватил палку, нарисовал на земле большой круг, захватывающий вход в маяк. Дернул, отрывая, лоскут ткани на подоле куртки, привязал его к ветке елки. Покрутился-повертелся, собрал горку хвоинок, в углубление насыпал оставшихся семечек:
– Приходите, охраняйте.
Вытянутым из куртки шнуром три палки связал, поставил треногой, на макушку подвесил пучок травинок. Зажал пучок в кулаке, засопел, глубоко дыша, прогоняя из себя дрожь.
– Верю, верю, я верю, – бормотал себе под нос. Задышал, засопел, выжимая из себя страх, желание бежать отсюда куда глаза глядят. – Ничего не будет. Все обойдется.
Подул ветер, возвращая звуки. Затрепетала ткань на елке. Свистнуло в железной башенке маяка, прокричала запоздавшая чайка. Вывернутая линией круга земля быстро высохла. Миша похлопал себя по карманам. Брякнули спички.
Огонь ухватился за первые веточки, когда к черте подошел Санек.
– А я чего подумал, – буркнул он, глядя в сторону озера, – все равно темнеет. Пацаны предупредят, что мы здесь остались. А завтра уже все успокоятся. А? Что скажешь?
– У тебя кружки с собой нет? Мы бы воды вскипятили.
– Там миска есть. В маяке. Я сейчас покажу.
