Что-то там было за спиной. Как будто смеялись. Как будто звали.
Не оглядывалась. Не останавливалась. Остановись она – страшное накинется, вопьется в те самые руки и ноги, которые должны бежать, должны работать.
В одном месте деревья справа расступились, в лицо дохнуло прохладой. Где-то было болото.
Болото… Уже хотелось представить дальше, что может следовать за этим выводом. Но – руки, ноги, только вперед. Белая Женщина, может, что-то и делает, да кто ж стоит и ждет, пока это случится!
«Мамочка, мамочка, мамочка…» – других слов или мыслей в голове не было.
Ахнуло.
«Бом!» – догнало в спину. Не понимала. Не смотрела.
Вот и отворотка. Направо и сразу прибавить ходу, потому что надо забраться на взгорок. Здесь почему-то стало темнее. Не хватило воздуха.
Светик закашлялась, согнулась, сбила темп. Вдруг что-то стало с ногами, они перестали идти.
Пригорок – вот он. От него еще немного – и дюны, а там огромная спокойная Ладога, а там – две палатки, и костер, и Глеб.
– Глеб! – заорала, срывая голос.
Смех. Нет, не показалось, не послышалось в шуршании песка.
Прямо на отворотке белая фигура. Тянет к ней руки. Задушит? Нашлет медведя? Что?
Не могла Светик ее на таком расстоянии видеть. Сама придумала!
– Ой, мамочки! – прошептала она свое волшебное слово и вновь побежала. Но теперь уже задыхаясь, теперь уже чувствуя, что вот-вот упадет.
На берегу горел костер. Языки его нервно подрагивали, перепрыгивали, выбрасывали в серое предутреннее небо веселые искры.
Около костра на пеньке сидел Глеб, без остановки тыкал в костер палкой, заставляя его отстреливаться искрами, шипеть, огрызаться языками.
Не дошла. Упала на песок, подтянула приятные прохладные крупинки под себя, утопила в них мокрый лоб, закрыла глаза.
«Ой, мамочки, сейчас бы умереть», – пронеслось в голове на бессильном выдохе.
– Ты где была?
Глеб. Сидит рядом на корточках. Трогает плечо.
– Ты зачем из лагеря ушла? Я уже готов был твоей матери звонить!
Светик вдохнула, чтобы ответить, почувствовала, как воздух жестким наждаком проходит по легким, больно-больно. И заплакала.
– Света! – пытался заглянуть ей в глаза брат. Но она уже не могла держать голову. Зажмурилась и осторожно опустилась на песок.
Глава 4
Аттракцион смерти
Утро выдалось пасмурное. Ладога волновалась, выбрасывала на песок волну, шипела. Ветер трепал тенты палаток, разносил пепел потухшего костра. Делать завтрак никто не торопился.
Светик крутила в руках телефон. Звонить или не звонить маме? И если звонить, то что рассказывать?
– Весело у них здесь, – прошептала Анка, выслушав Светика. – Мне даже нравится. Каждый день по человечку.
– Тебе бы проснуться на кладбище! – недовольно отозвалась Светик, уже привычно прикусывая подживающую ранку на губе. Утром все осталось при ней – и царапины, и сбитые ладони, синяки на коленях и трещинка на губах.
– Но ведь ничего не случилось! – Анка улыбнулась, показывая зубы.
– А ты бы хотела, чтобы случилось?
– А что с тобой могло случиться на кладбище?
Да что угодно с ней могло случиться! Ее могли съесть. Ее могли… не съесть. Она могла умереть там от страха в конце концов.
Светик открыла рот, чтобы ответить, но посмотрела на Анкино бледное лицо и поняла, что для подруги все это не причина жаловаться на ночную прогулку.
– А клад-то где? – буркнул Костик.
Ни о каком кладе Светик и слышать не хотела. После сумасшедшей ночки ей только чертей не хватало и проклятых кладов, которые они сторожат!
– Иди ночью в дюны, может, встретишь эту малорослую ведьму. Она тебе все и покажет!
Светик спрятала телефон. Нет, звонить она пока не будет. Жаловаться тоже. Не время еще.
Костя обиженно поджал губы.
– Клад – это хорошо, – бодро отозвалась Анка, поправляя на брате наброшенную на плечи куртку. – Но как так вышло, что тебя увели из лагеря? Мы проснулись, тебя уже нет. И Котю увели. Вы же не сами уходили!
– Увели? – покачал головой Глеб. – Зачем? Чтобы потом вернуть? Что им нужно было?
Он бросал в песок перед собой нож. Обозначил круг и пытался в него попасть. Иногда нож втыкался как надо, иногда ложился, сбивая черту.
– Они хотят нас напугать, – быстро ответила Светик. – Чтобы мы отсюда убрались.
– Чтобы мы убрались отсюда? – Глеб слишком далеко от себя забросил нож, пришлось привставать, чтобы дотянуться. – Для этого необязательно было утаскивать каждую ночь по человеку. Разом бы всех напугали – и нормально.
– Ну, тогда не напугают, – хохотнула Анка. – А водят на ночную экскурсию.
– На кладбище? – прохрипела Светик, после бега и криков голос к ней еще не вернулся. А сейчас хотелось именно кричать. Хотелось доказать свое. Но даже широко открывать рот без звука было больно – трещинка саднила.
– Не было никакой экскурсии, – недовольно буркнул Костик.
Все уставились на него, потому что это был первый рассказ про его ночное путешествие.
– Это была не экскурсия. – Глеб удобней взял в руку нож. Повертел его. Бросил.
Светик ждала продолжения. Закусила от нетерпения губу. Ранка опять заболела.
– Костик, – вдруг заговорила Анка. – Костик, а чего ты хочешь?
Костя широко зевнул, оглянулся и также неожиданно выдал:
– Спать и шоколадку.
Светик фыркнула. Лучше бы Костик не начинал говорить. В молчащем виде он был приятней, чем с озвученными капризами.
– Давайте лучше отсюда уедем, – упрямо повторила она. – Не хочу я больше никаких аттракционов с неизвестностью.
– А вот уехать мы не можем. – Нож опять улетел, Глеб за ним привстал.
– Почему?
– Шторм. Лодка дяди Лёки перевернется, как только попадет на такую волну.
Ладожский ветер пригнал к ладожскому берегу вал, обрушил его на ладожский песок.
Светик почувствовала, что ей опять становится холодно, что она опять превращается в точку. Маленькую испуганную точку.
– А чего хочешь ты? – Голоса у нее уже почти совсем не было.
– Я как раз хочу остаться, – спокойно сказал Глеб и поднялся. – Костя! Иди встречай. Тебе несут шоколадку.
Костик встрепенулся. По длинному песчаному пляжу к ним шел дядя Лёка.
– Ну как вы здесь? – еще издалека весело спросил хозяин острова. – Как ночь? А то, смотрите, перебрались бы ко мне.
