Особенно после того, как потерявшие время под стенами Пскова крестоносцы дождутся, когда от Торжка подойдет объединенная рать Ярославичей! И судя по обрывочным слухам о пропаже нескольких «фуражиских» отрядов крестоносцев в юго-восточном направлении, случится это довольно скоро...
Одна печаль — хоть Дитрих и согласился с моими доводами о посольстве, действительно снарядив его и отправив в Новгород, насс Микулой он принялся «тщательно охранять». Очевидно от всяческих «провокаций» даже не знаю от кого… И одновременно с тем вдруг очень обеспокоился тем, что мы можем «случайно обрезаться» об оставшееся при нас оружие. Так что и его забрали.
И потому мы теперь на положении почетных пленников, коих поят и кормят прям по заявкам, но на разговор пока не вызывают, и из шатра выводят только до нужника (то есть здоровенной ямы позади линии палаток). Но лиха беда начало…
Микула сделал еще один неторопливый глоток — и тут полог палатки резко откинулся, а внутрь ее вошел цельный рыцарь (незнакомый мне) в сопровождение двух хорошо вооруженных сержантов.
— Живо собирайтесь, русы! Вас срочно требует к себе ландмейстер!!!
Сказано все было настолько резко и грубо, что трактовать причину вызова, кроме как ради «подвесить за одно место», по-иному и не выходит. М-да, как говорят — помяни лихо…
— Видишь, Микула, кажись, началось…
Северянин бросил на меня быстрый, острый и совсем не хмельной взгляд — да и что там будет его массе от половины чарочки?! Мою кодовую фразу он услышал и понял, судя по последующему кивку, и ответил так же простым, условным кодом:
— Ну, с Богом.
Глава 11
— Ну, с Богом.
Я встаю первым и первым делаю шаг навстречу меряющему меня неприязненным взглядом рыцарю. Посмотрев мне прямо в глаза с этакой неповторимой смесью спеси и пренебрежения, он вскинул подбородок — а вот пальцы его правой руки, лежащей на рукояти меча, отчетливо ее стиснули. Так, будто ливонец готов в любой момент оголить клинок…
Но, по крайней мере, его капетинг покоится в ножнах. А вот полубратья-сержанты цепко сжимают в руках палицы (правда, навершия их без шипов, что делает оружие больше похожим на простые дубины) — и смотрят они на нас с Микулой с азартом гончих псов, узревших близкую добычу! Только дай команду, тут же растерзают…
Дела!
Еще один шаг навстречу рыцарю, покорный кивок — мол, все сделаем, только не бейте! — и я уже не поднимаю головы, стараясь всем внешним видом передать покорность судьбе. Вот только на самом деле кивок был предназначен Микуле… Между тем пальцы крестоносца на рукояти чуть ослабили хватку — выходит, поверил в мой маскарад!
А зря…
Еще один шаг вперед — и сблизившись с германцем, я без затей пробиваю тому коленом в пах! Боковым зрением замечая стремительный рывок Микулы к стоящему слева сержанту… Рыцарь приглушенно выдыхает и, схватившись за низ живота, начинает медленно оседать на землю — в то время как я бросаюсь к третьему полубрату.
Он успевает среагировать: вскинув палицу и натужено хекнув, крестоносец с размаха бьет, целя увесистым навершием в мою голову! Но руку ливонца в районе запястья встречает вылетевшее навстречу предплечье левой, блокировавшее атаку противника... Подшаг правой стопой к сержанту — и в то же время я прихватываю предплечье полубрата кистью левой, одновременно фиксируя его в локтевой впадине правой руки… Рывок на себя с синхронным подшагом левой (носки обеих ног оказываются на одном уровне) — и, развернувшись к германцу спиной (одновременно под него присев), я резко выпрямлюсь, бросив его через бедро!
Чистого броска не выходит — я падаю вместе с крестоносцем, приземлившись на врага сверху. Но так даже лучше — незнакомый с самим понятием «борьба» и не умеющий группироваться при падении, ливонец жестко впечатался в землю! А когда я рухнул сверху, то последний глухо вскрикнул, выгнувшись подо мной от боли… Видать, я ему ребро травмировал!
Так или иначе, долго мучиться немцу не пришлось — удар кулака в кадык, вмявший его в горло, оборвал земной путь крестоносца…
Зато немного оправившийся от «подлого» удара по причинному месту, громогласно взревел рыцарь:
— ALARM!!!
Одновременно с криком он попытался встать на ноги, наполовину оголив меч… Но после таких ударов боль реально ошеломляет — так, что даже экстремальная ситуация и сопутствующий ей выброс адреналина в кровь не позволяют запросто преодолеть все последствия «нокдауна»! И потому, когда я схватил палицу сержанта и со всего маху, наотмашь врезал ею по голове врага, целя в висок, брат-ливонец не успел ни защититься, ни уйти от атаки…
Однако крик безвременно почившего германца свое дело сделал: в палатку ворвалось еще двое полубратьев, до этого дежурящих у входа. Уже готовые к бою, закрывшиеся щитами и цепко сжимающие рукояти боевых секир — они замерли всего на мгновение, взирая на меня, застывшего с окровавленной палицей в руке, и Микулу, буквально раздавившему горло второго сержанта своими стальными пальцами… А после, яростно закричав, немцы бросились на нас!
Я едва успеваю отскочить, уходя от обрушившегося сверху топора — и тут же сам бью сверху вниз, целя по вооруженной кисти противника! Топор — оружие инерционное, а уж если еще и промахнуться по цели, хорошенько вложившись в удар, то обязательно последуешь вслед за ним… Вскрикнув от боли, сержант выпустил рукоять секиры — а я уже перевел атаку на верхний уровень, резко ткнув навершием палицы в лицо противника! Германец чудом успевает отклонить голову и вскинуть щит к лицу — но теряет при этом обзор… И я вновь отвесно бью вниз, в этот раз выбрав целью колено чуть выставленной вперед правой ноги!
Булава с размаху впечаталась в сустав — и уже в следующий миг нога полубрата выгнулась внутрь и начала складываться под очередной вскрик его боли… Пошел вниз и щит, открывая лицо сержанта — открывая под добивающий удар!
Спустя пару мгновений все было кончено — и я развернулся к последнему из врагов.
Впрочем, моя помощь уже не пригодилась... Микула, принявший атаку своего противника на трофейный щит, подсек его ближнюю ногу, даже не вставая с земли! Он просто ударил под щиколотку полубрата раскрытой ладонью — и силы сбить крестоносца наземь порубежнику хватило с лихвой! А выпрямившись, северянин резко обрушил основание треугольно щита на горло германца, прижав стопой его собственный щит к груди… Секиру же немец выпустил еще по время падения.
— Замерли!
Предупредив Микулу, я настороженно прислушался к окружающим звукам, с раздражением отметив, как отчаянно бьется сердце, чей стук отдается в ушах! Но в следующий миг оно уже буквально замерло — я услышал и резкие, отрывистые команды крестоносцев, и топот ног многочисленных воинов… После чего поспешил сменить трофейную булаву на топор, и подхватил щит одного из поверженных полубратьев, готовясь к немедленной и неизбежной схватке. Вооружился секирой и Микула, сохраняющий на лице выражение отрешенного, уже практически мертвого спокойствия… Встав плечом к плечу, мы замерли напротив входа в палатку, прикрытого пологом — ожидая, что уже в следующий миг сюда ворвется целый отряд врагов, и мы примем свой последний и очень короткий бой…
