Германцы разбавлены оставшимися полубратьями ливонцев — тремя сотнями сержантов — да сотней немецких оруженосцев и просто конных вояк. Также Дерптскому епископу переданы двести всадников-ополченцев из числа латгалов, вооруженных дротиками и луками, а также топорами и булавами для ближнего боя.
А между всадниками, внутри клина крестоносцев, плотно стиснуты три тысячи воинов балтского ополчения — так никто из них не сможет бежать! Увы, пусть даже и крещенные, эсты, ливы и латгалы крайне ненадежны — не считая потерь при штурме Изборска, едва ли не половина их рассеялась по окрестным землям в поисках добычи! С ними, к слову, ушло и большинство германских добровольцев… И пусть в лагере остались самые верные и стойкие — но никаких чрезмерных ожиданий и сомнений в их боевых качествах нет и быть не может! Балты проявят себя лишь тогда, когда настанет час преследовать и добивать опрокинутых рыцарским тараном русов, и никак не ранее…
Особняком, в тылу клина ливонцев держатся все семь сотен орденских сержантов-арбалетчиков и наемных стрелков, а также рижские и дерптские кнехты, вооруженные длинными копьями и умеющие сбиваться в плотный строй. Их еще около пяти сотен… Немалая сила, служащая возможным резервом в будущей схватке! Однако Рижский комтур, серьезно обеспокоенный тем, что едва ли не третья часть всего крестового воинства успела покинуть лагерь в поисках наживы еще задолго до битвы, все же позволил себе выразить свои сомнения:
— Однако, если в пылу схватки ворота Пскова откроется и дружина русичей ударит нам в спину…
Завершать мысль фон Вельвен не стал, подразумевая, что итог крестоносцев при подобных обстоятельствах очевиден и горек. Однако его опасения вызвали на лице ландмейстера лишь снисходительную улыбку, а в голосе его послышалось откровенное презрение:
— Не стоит бояться их, Андреас, вряд ли русам хватит смелости покинуть крепость и дать нам честный бой! А впрочем… Я хотел оставить защиту вала на конунга Ярослава — но раз ты сам этим обеспокоился, брат мой, то тебе и принимать под свое начало арбалетчиков и кнехтов! А командование тевтонцами передай кому-либо из их славных комтуров…. И можешь не беспокоиться: тебе вполне хватит сил остановить удар псковичей, пока мы добываем победу в честном бою!
Фон Вельвен так не считал. Кроме того, его заметно оскорбило понижение перед самой битвой — а слова ландмейстера про «славных комтуров» можно было смело трактовать как «более славных, чем ты». Но и перечить Дитриху он не стал, не желая окончательно портить с ним отношения… Тем более, что внутренняя чуйка бывалого рыцаря буквально вопила об опасности, удерживая Андеараса от участия в предстоящей атаке! Нет, уж лучше действительно остаться в тылу. Вполне может быть, что псковичи, разглядев арбалетчиков и кнехтов на укрепленном надолбами валу, протянувшемуся через земляной перешеек от берега до берега, не решатся на вылазку…
Глава 12
Русичи, спешно строящиеся на лесной опушке, сполна воспользовались «благородством» чересчур самоуверенного ландмейстера. Но когда рать их окончательно замерла на месте, фон Грюнинген припомнил предложение Рижского комтура, чувствуя, как горько стало во рту его от сильного волнения…
Всеволодовичи действительно привели на поле боя царскую рать!
Правое крыло русского воинства заняла личная дружина новоиспеченного базилевса — пять сотен закованных в дощатые брони отборных гридей и три сотни конных лучников с тугими составными луками. До Переяславльской сечи дружинников было много больше — но и без учета потерь в битве с Субэдэем, значительную часть опытных ратников пришлось оставить на юге, для отражения очередного татарского натиска. Да ведь и всадники-стрелки немало воев потеряли, покуда изгоном шли впереди царской рати, истребляя всех встреченных по пути «крестоносцев»! «Крестоносцев», погрязших в грабежах и насилии, и несущих русичам смерть вместо проповеди и света «истинной» веры…
Левое крыло, в свою очередь, заняла дружина Ярослава Всеволодовича. Она, правда, также заметно уменьшилась после того, как князь отправил лучших гридей в Ладогу, на помощь сыну. Но к тремстам его ближников добавилось равное число тяжелых новгородских всадников «вечевого» тысячного полка! Новгородская или «вечевая» тысяча — это, быть может, единственный на всю Русь столь мощный городской полк, вооруженный и оснащенный на средства богатых купцов. И вои его не уступают ни в выучке, ни в храбрости лучшим княжеским дружинникам, порой даже превосходя их прочными бронями да лучшим оружием — новгородскими харалужными клинками! Наконец, еще две сотни всадников привели новгородские бояре. Последние были вынуждены усмирить свою гордость при вести о вторжении крестоносцев — и присягнуть на верность базилевсу Юрию вместе со своим князем, напоказ скрипящему зубами от негодования, но посмеивающемуся над боярами в душе…
Более полутора тысяч русских всадников замерло в составе полков правой и левой руки — ничуть не меньше, а даже и немного больше, чем у ливонцев! Впереди же войска Всеволодовичей встал сторожевой полк из двух сотен новгородцев с самострелами, да трех сотен опытных владимирских лучников с тугими составными луками — им первыми встречать натиск рыцарей, первыми гасить ударную мощь тарана крестоносцев!
Большой полк, в свою очередь, составила многочисленная пехота. Семь сотен панцирных пешцев «вечевого» полка, большая часть новгородской тысячи. И равное им число пеших гридей Владимирской земли под командованием уже отличившегося воеводы Еремея Глебовича, приказавшего тяжелым пешцам строить «ежа». На крыльях же большого полка замерло по полторы сотни лихих рубак-секироносцев из числа пеших боярских дружинников. Многие из них также облачены в брони и вооружены тяжелыми двуручными топорами — таким оружием при должной сноровке можно и рыцаря на скаку из седла выбить! Это правда, если один на один — в сторону перед сшибкой отскочить да рубануть навстречу. А вот при таране клина такой прием не сработает… Зато когда замрут на месте вражья всадники, завязнут в толпе пешцев — тогда можно и вновь помериться силами вчестной схватке!
Наконец, за «стеной щитов» отборных пешцев рати базилевса замерло три тысячи воев ополчения новгородской земли, вооруженных и защищенных куда как хуже и беднее… Но в общей схватке и они сгодятся — хоть бы и против тех же чудинов!
А в итоге войско русов в полтора раза превосходит готовый к атаке ливонский клин, что тревожит сердце ландмейстера, крепко тревожит… Вот если бы сложить в кулак все орденское войско, поставив в строй также и тех, кто поддался искушению и отправился грабить!
Но… Русы шли изгоном, выслав вперед главных сил своей рати десятки конных разъездов и перехватывая всех встреченных ими на пути немцев да чудинов. Причем расстояние между войском и разъездами сократилось лишь перед самым лагерем крестоносцев, где густую цепочку дозоров было уже не так-то и просто преодолеть… В итоге предупредить ливонцев о приближение базилевса так никто и не смог — а теперь уже никак не успеть увести орден из-под стен Пскова! Только и осталось ждать, когда откроются городские ворота и еще полторы тысячи русов ударят рыцарям Дитриха в спину!
