– Вот же сволочи, нечистые, – зло пробормотал Кузьма.
– Ты слушай дальше, – перебил его Фрол. – Только нечисть в болоте обитающая, видно по сему, одного из ратников сожрала-то. Это Кирилла. Мы его только по кольцу на пальце и узнали. А на других двух перекрестьях ни крови, ни костей не было и верёвки перегрызены. Я думаю уволокла их нежить к себе в топь, скорее всего…
– Странное дело, сколько себя помню, хазары не когда в лес, а тем более к болоту, не совались, – возмущался Мишкин отец.
– Так и я о том же, – продолжал воевода. – Степняка одного мы изловили всё ж, из отряда, что моих полонил. Допросили его как следует, а он то ли не знал ничего, то ли говорить не захотел. Только орал угрозы нам всякие, а ночью, изловчился, да и вены себе на запястье перегрыз, от чего и помер. Вот я и думаю уж не якшаться хазары да разбойники с нечистыми.
Кузьма погладил свою окладистую бороду и сказал:
– Очень даже может быть. Хазары могли ратников наших на мучение в ночь на болоте чёрном оставить, а узнали они об этом болоте у разбойников тех же.
В разговор вмешался Дед Матвей.
– Да, всё одно, что-то тут не чисто, нужно на стороже быть и вам, и нам то же. Ведь если эти супостаты с чёрными силами связались, то нам простым людям точно беды ждать нужно.
А Василь не задумываясь сказал:
– Поеду-ка я с тобой в обратный путь, Воевода. Уж я этих и хазар, и разбойников выслежу.
Фрол наотрез отказал Василю.
– Не возьму я тебя с собой и даже не просись. Во-первых, Малые Врата всего с одним ратникам я не оставлю. Во-вторых, ты по хозяйству семье помочь должен и, в-третьих, тебе с сыном хоть маленько, да побыть надо. А то ведь если вы ратники, пахари, мастеровые сыновей своих воспитывать перестанете, ссылаясь на дела важные, то через десяток лет некому будет за землю нашу постоять. А в рати и бес тебя умелых воинов хватает, справимся не переживай. Ишь ты, взяли привычку, как захочу, так и поеду на службу. Ратное дело – это вам не просто так. Тут порядок доложен быть во всём. Так что положено тебе время дома побыть, так будь добр отдыхай до поры. – Разошёлся воевода.
– И вот, ещё что сказать тебе, Василь хотел. Я тебя с малых лет знаю и характер твой изучил, не удумай поперёк моего слова пойти и начать тут в одиночку разбойничаю шайку или же хазар выслеживать. Ежили прознаю такое, то до конца моих дней будешь, амбар со съестными припасами сторожить, ты моё слово знаешь. А жить я собираюсь долго!
Дядька Василь опустил голову словно нашкодивший подросток и тяжело вздохнул.
– Так ведь время упустим, награбят добра, да и уйдут в степи кочевники и шайку разбойников с собой прихватят. И в следующий год опять придут, только ещё числом больше. И это я понимаю. – Медленно проговорил воевода, как бы глядя сквозь Василя. Только за каждым хазарином да разбойником, гонятся по лесам да по степи, толку немного. Нужно найти где стойбище ихнее, где атаман их прячется. Тогда уже и брать их всех разом будем. Ну, это уже не ваша морока. Вы мне лучше вот, что скажите.
Воевода обратился к Василю и Кузьме, как бы невзначай взглянул на Егора с Мишкой, сидевших в дали стола на лавке.
– Сыновья, я гляжу у вас большими стали совсем, думаете их в ратники отдавать, аль нет? Молодые воины в крепости сейчас сильно нужны
Кузьма ответил сразу, даже как-то не привычно резко. Было видно, что этот вопрос ему уже давно набил оскомину.
– Молодые воины, они всегда рати нужны были, во все времена. Я это не понаслышке знаю. Мы ведь все через рать прошли, начиная ещё от пращуров далёких и заканчивая моим средним сыном Николаем, что сейчас под твоим началом и служит. Так ответ мой будет таким, Мишка, сын у меня последний и я его подле себя оставлю, пусть кузнечной науке лучше обучается. – Закончил свою речь Кузьма.
– Понятно. Добрые кузнецы всегда в цене, на земле нашей. – Уважительно проговорил воевода. А сам-то Михаил, что думает, хочет в селении оставаться или в военном деле счастья попытать желает?
Как же, в этот момент Мишки хотелось соскочить со своего места и сказать, что он давно для себя решил быть воином. Мечтает ходить в походы, да подвиги совершать. И прямо сегодня готов отправится в крепость учится ратному делу. Но родители пока не велели ему молвить, а слово родителя в ту пору было законом для детей. И Мишка молчал понуро опустив голову. Теперь в разговор вмешался дед Матвей.
– Ты, Фрол, с пути парня не сбивай. Сказано же тебе, что все мы в войске твоём служили, а Мишка пусть мирной жизнью поживёт. Не дадим мы ему добра в войны подастся и всё тут.
– Да нет, – начал оправдываться воевода. – Я ж без всякой дурной мысли говорю. Что войны в роду вашем всегда были смелыми, умными, да умелыми, это правда. И припоминаю я, вроде, как и тебя, Матвей, и тебя, Кузьма, в рать родичи не пускали и даже аж проклясть грозились, а вы, что один, то и второй, вместе со мной в степи в поход подались и не пожалели об этом.
Мишкин дед аж головой затряс, едва сдерживаясь от того, чтоб не повысить голос.
– Ты, Федот, то время и настоящее не ровняй.
Воевода опять перехватил нить разговора.
– Время всегда одинаково, это только мы меняемся. Так что слово родительское закон – оно конечно, но как боги решат, так оно и будет. Я на своём веку много воинов перевидал, так что выйдет из человека добрый боец или нет, определить сразу могу. И перунов огонь в глазах у этих двух ребят я уже заметил, поэтому и разговор такой завёл. А коли у человека огонёк такой в глазах имеется, то значит биться с врагами ему точно суждено, как бы и кто его не оберегал. Ну, а Мишка с Егором ещё молоды и год-два у них в запасе точно есть, чтоб решить, чем заняться по жизни. Но, всё-таки, боевому-то делу хоть немного да обучите их, пригодится им это. Я вот, к примеру, вообще, по молодости и не думал ратникам быть и даже и не хотел меч в руках держать, а вышло оно вон как, что всю свою жизнь в доспехах боевых да на коне. Теперь другой жизни для себя и не мыслю, и помереть скорей всего мне в бою придётся, о чём теперь я и мечтаю. Так, что пусть боги всегда нас направляют, путём верным и всегда будут на нашей стороне, чем бы мы не занимались, хоть земледелием, хоть ратным делом хоть кузнечным.
– И то верно, – все согласились с воеводой.
– Ну, а ты Василь, что скажешь, пустишь своего сына старшего в рать, или тоже запретишь.
Василь с добротой в глазах спокойно ответил.
– Я своего отрока неволить не стану, если захочет в воины идти, то пусть идёт. Только посмотрю сначала пойдёт ли впрок ему наука ратная. Если слаб окажется силой или духом, то нечего туда и подаваться. По тому, как и в мирной жизни дел нужных да для людей полезных много.
– Верно думаешь, – согласился воевода. – Это ведь сейчас все парни, чего там говорить, и девки тоже, в дружину мечтают на службу пойти, или вообще в ватагу, чтоб в степь ходить, за трофеями знатными. А раньше во времена наших отцов да дедов боевому делу почти все с малых лет обучены были, и бабы тоже из лука били не хуже парней. Однако в рать служить не все шли. Ну, если, конечно, враг грозить начинает, то тут со всех селений отряды собирались. А так чтоб за деньги служить мало кто желал. В те времена если отец у сохи стоял или охотником был, то и дети рядом с ним к этому делу приучались, да к труду своему с любовью относились и редко кто соху на меч тогда менял. А сейчас каждый пацан сопливый, который на ногах ещё толком стоять не может, а уже в рать бежит. Да ещё и без благословения родительского. И ладно бы, если б он хотел воинскую науку постигать, чтобы родину свою от супостатов сберечь. Так нет, он в ратники идёт, чтоб славу да богатства добыть. И в обучении ведь всё из-под палки, ни думать, ни учится совсем не хочет. Такие и гибнут, конечно, в первую очередь, или коль прижмёт по сильнее то и дёру дают. Благо, что горе-вояк таких не много. Да и я сам смотрю прежде чем молодого парня в обучение брать, – закончил Фрол.
