Местные жители тоже слыхали как шутит Колька и понимали, что их защитники не должны спустить обидчику его шуток. А Колька всё не унимался, осыпая молодёжь насмешками в отличии от своего друга Петра который молча и безотрывно наблюдал за девчонками вернее за одной из них за Машей.
После вечернего занятия молодые ополченцы собрались вмести. Егор себя считал главным по стрельбе в отсутствии своего отца. Ведь ратники, прибывшие на отдых в селение, не были стрелками, бить из лука они умели не плохо, как и все. Но у Егора таланта в этом было больше, хоть и опыту по меньше. И поэтому все подзуживания Мишкиного брата Егор принял на свой счёт.
– Ну, что братцы, сестрёнки? – проговорил Егор тихим голосом, чтоб никто, кроме них, не слышал.
– Тренируемся мы уже не один день и, вроде бы, сложился наш отряд молодой. Вот завтра и нужно нам показать, чего мы можем. Я б уже сейчас показала этому Кольке. – Сквозь зубы процедила Катька. Егор перебил её:
– Ему как раз показывать ничего не нужно. Злость нам плохой союзник. Показать нужно нашим родичам и просто людям, что ходят посмотреть на нас. Пока мы учимся тут. Ведь они на нас надеются, что в тот момент, когда придёт сюда недруг, мы сможем сдержать его, хотя бы пока из Белого Камня подкрепление подойдёт.
– Верно, – поддержал его сын Вита Сашка. – Завтрашний день должен показать зря мы учились иль нет.
Егорка продолжил.
– С утра всем на луки тетивы новые натянуть, чтоб не подвели. А сегодня вечером из луков не стреляйте, пусть руки передохнут, да пальцы подживут у кого они тетивой порезаны.
– И спать пораньше ложитесь, чтоб завтра отдохнувшими быть, – добавил Генка.
– На том и порешили…
Утром, как это было договорено со вчерашнего вечера, при всей боевой амуниции молодые ополченцы, Колька и Петька, собрались у ворот селения. Ну, и, конечно, ратники Иван и Геннадий тоже потянулись туда же, ведь теперь их черёд был учить молодёжь ратной науки. И один из пастухов пришёл тоже, но только в качестве зрителя, лет то ему было побольше, и Колькины подначки его, вроде как, не касались. Охотники же в эти дни отправились в леса, ведь ратные занятия занятиями, а кушать тоже что-то нужно. В прочем поглазеть на состязание, селяне пришли почти все, кроме тех, кто был на неотложных работах.
Николай с нова принялся зубоскалить. И говорил во всеуслышание.
– Первый раз мне приходится биться с малолетним отрядом, да ещё в котором девки служат. Аж, самому совестно бить-то их.
Петька ткнул своего друга в бок локтем и тихонько прошептал.
– Перестал бы ты задираться, стреляют та эти ребята неплохо. Наставят они тебе синяков и мне вместе с тобой заодно.
– Не бойся, мы их в два счёта, – не унывал Мишкин брат.
– Не, Колька, в два счёта тут не выйдет, ты в глаза глянь этим молодым, девкам особенно, ведь у печенегов, что тебя порешить хотят они и то добрее. Смотри, как бы девица какая, за место учебной стрелы в тебя настоящей не пальнула.
– Да ладно тебе, Петро, я ведь заметил, ты как к нам приехал только за девками и заглядываешь, – гоготнул Колька, а Петька смутился.
– Но не на тебя же мне смотреть, как ты зубы свои скалишь, – бросил Петро, прилаживая щит к спине, как перед настоящим штурмом. Николай шит брать не стал, а взял лук с колчаном учебных стрел и повесил топор на пояс. Ратники вышли за ворота отошли подальше. Ополченцы уже заняли свои позиции на частоколе. Мишкины дед и отец забрались на сторожевую, превратную башенку, чтоб получше наблюдать за действом. Ну, вот все были готовы, а зрители смолкли, переживая за молодых защитников.
Мишку стало одолевать волнение, сердце в груди начало быстрее биться, гоня кровь по телу в предвкушении схватки. Он взглянул на сыновей Вита Генку и Сашку, те тоже от нетерпения переминались с ноги на ногу словно медвежата. Внешне спокойными выглядели девушки, но их волнение выдавало глубокое дыхание, от которого вздымалась грудь. Абсолютно спокойным был только Егор, он смотрел ястребиным взорам на ратников, в которых ему придётся сейчас стрелять и ели заметно улыбался. Видно, ему было приятно то состояние, которое наполняло его перед этой серьёзной проверкой.
Наконец, дед Матвей дал отмашку, и Петька с Колькой в то же мгновения начали исполнять один и тот же танец только в противоположных направлениях, предварительно пустив по одной стеле в своих оппонентов. А молодые защитники после команды деда Матвея мгновенно исчезли за зубами частокола, не дожидаясь пока стрелы ударят кого-нибудь из них. Но тут же в двух бойницах промелькнули тени и две стрелы, со свистом рассекая воздух тупыми концами, полетели прямо в Кольку. Тот, конечно, успел среагировать, присев, и пропустить их над головой. Но он на доли секунды ослабил внимание, а от частокола летела следующая порция зарядов, предназначавшихся Николаю, от которых он уже не успевал ни отскочить, ни пригнуться. Две стрелы с силой ударили парня в бок, это были стрелы Егора и Кати. Пока Колька не успел почувствовать боль от первых попаданий, его садко саданула ещё одна стрела прямо в солнечное сплетение. Это был Колькин брат Мишка и натягивал он свой лук, не жалея не тетивы не своих пальцев. Колка даже присел на колено от такого удара, но всё же инстинктивно вытащил топор, для отражения летящих в него зарядов, видно чувствуя, что это не все подарки, что приготовили ему молодые ополчены. Ещё одна стрела неслась с огромной скоростью и со всей злостью, что вложила в неё Маша. Парень не успел отразить её оружием, и учебный снаряд ударил его по скуле, ладно то, что Николай был в шлеме и скулу его защищала толстая кожа. Ну, и этого удара хватило, чтоб парень упал как сноп, широко раскинув руки, на сырую от утренней росы траву и не на долго потерял сознание. Мишка после этого даже немного за переживал, подумав. «Не захлестнули ли мы брата так любившего позубоскалить».
А на поляне перед воротами остался один Петро. Хоть и был он высоким и худым, одним словом каким-то не складным, но своим телом парень владел довольно ловко. Пока не одна из стрел не клюнула его, хоть и кое-кто из стрелков, бьющих с частокола выстрелил по нему с десяток раз. Но Петька всегда удачно поворачивался спиной, к которой был приторочен каплевидный шит, и стрела ударялось об него. Либо успевал увернуться от летевшей в него опасности. Правда с самого начала схватки, прижавшие его Сашка и Генка не давали ему метко стрельнуть. Пока все остальные наказывали Мишкиного брата. А когда все стрелки обратили своё внимание и не растраченную злость, что распалил в них Николай на Петра, хоть и невиноват он был ни в чём, собственно говоря. Тогда ему пришлось совсем туго. Ну, так ведь частенько такое бывает, кто меньше всего виноват, тот платит больше чем виновный. И сейчас было бы именно так. Если бы молодой ратник хоть на секунду замешкался, то в него бы одномоментно ударило шесть стрел, а не четыре как в Кольку. Потому что все как один защитники Малых Врат сейчас метели в Петра и не у кого из них не было и грамма жалости к нему. Петька буквально чувствовал жгучие взгляды, что были обращены на него и это только подстёгивала молодого ратника. Хоть глаза его уже начал застилать пот, а в ногах уже появилась тяжесть. Петька всё равно продолжал свой защитный пляс, резко меняя направления то в одну то в другую сторону, то вращаясь словно волчок и подпрыгивая, чтоб пущенные в него стрелы не ударили ему по ногам. Петька даже и не думал сейчас, чтобы стрельнуть в ответ в кого-то, на это у него просто не было времени. Теперь главной задачей для него было следить за стрелками и успевать реагировать на их выстрелы. Тем более, что это было не так сложно, потому как в порыве азарта, стрелки уже стояли в полный рост. Они забыли о том, что нужно совершать скрытые перемещения, чтоб Петьки было сложнее следить за ними. И Петро этим пользовался, он не хотел сдаваться или уходить в глухую оборону. Петька намеривался подстрелить хоть одного из молодых ополченцев, возомнивших себя великими лучниками. Для этого ратник и двигался в боевом танце всё ближе и ближе к частоколу. Потому как у стены стрелкам сверху будет сложнее попасть в него. А сам он с выгодной позиции мог сбить одного из защитников, только одного, он в этом был уверен, второй раз ему не дадут натянуть лук, а стрелы с такого близкого расстояния поколотят его гораздо сильней, чем его друга. Петька это хорошо осознавал. Но если он собьёт одного из стрелков, стоящих на деревянной ограде, то это буде его победа. Вот полпути до частокола уже было пройдено, но и в колчанах стрелков стрел стало меньше чем в половину. Ополченцы, те, что были по холоднокровной, стали стрелять экономней, они поняли, что схватка переходит в следующую фазу. Если бы Ратник был настоящим лучником, то он бы мог попробовать поразить кого-нибудь на деревянной изгороди, прямо сейчас. Но Петро трезво оценивал свои возможности, и пока даже не вынимал из своего колчана стрелы, а просто продвигался вперёд, всё ближе и ближе к стене. Зрители, наблюдавшие за этим действом, поначалу, когда сшибли Кольку весело балагурили и подсказывали на перебой, что делать Петьке, но сейчас все они примолкли и смотрели во все глаза, чем же закончится эта бешеная пляска. Вот ещё один рывок и Петька уже под самой стеной, на относительно выгодной для него позиции и ему только и осталось выстрелить на опережение в того, кто первый выглянет, чуть преклонившись между зубьев частокола. Петру было всё равно в кого стрелять. Ему главное было попасть с первого раза, так как второго шанса ему не дадут. Стрела лежит на излучине лука, тетива туго натянута, Ратник готов к выстрелу.
