А вот и лучник появился прямо над Петром. Молодой ратник втянул в себя воздух, чтоб немного успокоится и на выдохе дать стреле свободу. Но замер, увидев лицо лучника, то есть лучницы. Это была Маша. Петька смотрел на неё в упор, а она на него. Это было странно, но Пётр только сейчас в полной мере рассмотрел её простую, но в то же время какую-то особенно притягательную красоту. Щёчки девушки с едва заметными веснушками покрылись лёгким румянцем, из-под шлема, которой Маша сама украсила ажурным ободом, сплетённым из тонких шнурков кожи, выбилась непослушная прядь волос, соломенного цвета, закрученная в воздушную завитушку и придавала она строгому и сосредоточенному лицу девушки, очень милое и даже какое-то беззащитное выражение, словно у невинного ребёнка. «А глаза, – думал про себя Петька, – как же я их не видел раньше, вернее видел и они ему нравились, но не замечал он в них этой светло-голубой бездны, на которую можно было просто стоять и смотреть не отрываясь, целый день на пролёт, пока усталость не сморит тебя и не унесёт в страну снов». Петька решительно не мог стрелять в такую красоту, пусть даже не настоящей стрелой, пусть даже почти не натягивая тетивы, чтоб удар получился совсем слабым. Не мог и всё тут. Это было всё ровно, что ударить беспомощного, грудного ребёнка. Петька, наверное, легче бы себе отрубил руку, чем сделал это. А Маша тем временем, как-то по-женски, грациозно чуть изогнув спину, выпятив свою девичью грудь вперёд, натянула тетиву лука, до щеки и стрела с тупым туго замотанным кожей наконечником глянула Петру прямо в глаза. Но тот даже не думал не стрелять на опережение, не уврачеваться, он просто любовался девушкой. Размышляя о том, что такая красота в принципе не может причинить кому- либо боль…
И вдруг жёсткий, сильный удар в лицо вернул парня из его мечтаний прямо на землю и возвращение было очень болезненным. Молодой ратник как не странно устоял на ногах от прямого попадания в лицо. Но мгновением позже ещё одна стрела саданула Петра сзади под колено. Это была стрела Егора. Он выглянул чуть позже Маши из- за укрытия, когда парень стоял к нему боком и единственно, что не было защищено шитом и шлемом, у Петра это были ноги. Егор и пустил свою стрелу, метко как он и умел, под коленку опорной ноги. Парень упал, но стрела Егорки не нанесла такого повреждения как Машкина, она просто выбила из-под него ногу. Девкина же злая стрела шибанула Петьку в бровь ещё б немного и удар бы пришёлся ему по глазу. Глаз Петьке, конечно, бы не выбило, но синяк и боль была б гораздо больше. Петр лежал на спине прикрыв лицо руками, в него уже никто не стрелял и даже не метался, так как состязания были закончены. Машка, испугавшись за парня, быстро спустилась по верёвке к подножию частокола, склонилась над Петром, убрала руки с лица, лежавшего на земле парня.
– Глаз-то хоть цел? – испуганно и даже виновато спросила девчонка.
Оба глаза, конечно были целы, но синяки расплывались под ними не милосердные.
– Ты, чего не стрелял и не уврачевался? – спросила Машка. Парень молчал. Машка немного постояла рядом с парнем и смешливо добавила:
– Воитель…
А Петька посмотрел на Машу каким-то рассеянным и удивлённым взглядом и сказал.
– Маша, у тебя кровь.
Машкин взгляд скользнул по кожаному доспеху своей брони, на которой виднелись следы крови.
– Да, это пустяк, кожу тетивой надрезала, когда в твоего друга, балбеса стреляла. Ну, а Пётр заговорил взволнованным голосом:
– Ну, как же пустяк, если кровь идёт, то нужно её унять.
Наконец, к всё ещё лежавшему ратнику подбежали другие парни во главе с Николаем. Колька, конечно, понимал почему его друг не стрельнул в Машку. Ну, а девчонка, видя, что Петьку поднимает на ноги его товарищ. Кокетливо хихикнула как это умеют девушки и сказала Николаю:
– Голову ему перевяжи, видно, когда вас в рать принимают, всем по голове дубиной колотят.
– Уйди с дороги! – Рявкнул на её Николай и повёл Петра к колодцу. Чтоб охладить ушибленные места и опухали свои и Петькины студёной, колодезной водой. Мишкина мать тут-же принесла из дому целебную мазь своего приготовления. А дед Матвей с ратниками Иваном и Семёном стали отчитывать своих ополченцев за ошибки, допущенные во время занятия, из-за которых Петру удалось подобраться к самому забору.
То, что Пётр прорвался к самому частоколу. Это был, конечно, большой минус стрелков. И дед доходчиво объяснял своим ученикам:
– Не та стрела чаще всего поражает противника, что пущена сильно да метко, а та которую он заметить не сумел. Так, что стрелять хитрей нужно, прятаться, перемещается и бить из укрытия, чтоб враг тебя не видел, когда ты стрелу пускаешь. Молодёжь была согласна, со своими упущениями и мотала разумные объяснения деда Матвея себе на ещё не выросший ус.
Оставшиеся дни побывки у молодых ратников пролетели быстро, Колька и Петька продолжали учувствовать в занятиях с ополченцами, только никто, конечно, уже не задирался, а вели себя все по отношению к друг другу, по-дружески. Мишка сдружился с Петром, они нашли общую тему для общения. Этой темой была охота. Вернее, охотничьи ловушки и силки. Пётр большую часть жизни, проведший в лесах со своим отцом и братьями, знал множество способов ловить мелкого и крупного зверя в западню. И охотно делился этим с Мишкой. Они вместе ходили в окрестный лес проверять силки на зайцев и там Петька показал на практики как собирать, большую ловушку на крупного зверя. Пётр также ближе стал общается с Машей. И даже познакомился с её матерю. Отца-то у Машки не было уже давно, он погиб на охоте, в схватке с кабаном. Тогда девушка ещё была совсем маленькой. И с того времени Машку воспитывала её мать да бабка. Спокойный добродушный Пётр, конечно, Машиной родне сразу понравился, да и самой Машке видимо тоже, хоть та и скрывала это.
В кузни тем временем беспрерывно кипела работа. Кузьма и дед Матвей колдовали над мечом Николая, да ещё кое над чем. И, наконец, на вечернем застолье перед тем, как друзьям предстояло отправиться на службу в крепость. Дед Матвей вынес подарки, изготовленные в кузнице для молодых ратников. Мишкин брат Николай и так снаряжен был неплохо. Хоть не в булат, конечно, но в добрую кожу и к тому же отлично и крепко скроенную. В руках его был добрый шит и топор, крепкое копьё и неплохой лук. Вся эта амуниция была хорошо подогнана под фигуру Николая. И он смотрелся со стороны довольно таки серьёзно. Ещё б ведь его отец и дед были кузнецами, и кузня была их собственной. У Петькиных же родителей такой возможности снарядить сына в рать не было. Одет он был вполне просто для воина. В домотканые штаны и рубаху, лапти. За место доспехов и у парня имелась короткая куртка, из козьих шкур, а на голове шапка из того же материала. От холода такая одежда защищала вполне не плохо, ну, а от железа конечно не очень. Шит, копьё и меч, парню выдали уже в крепости. Потому как вооружён он был, когда пришёл на службу, рогатиной, дубиной да луком. Не считая ножа, конечно. Лук и нож у Петьки на вооружении оставались и по сей день. Это оружие было у него неплохим для начинающего ратника. Конечно, по прошествии времени, если молодой воин оставался в рати и завоевывал к себе смелостью, храбростью, а главное умением уважение, то тогда через несколько лет самое лучшее оружие и броня, что лежит в оружейных, делались ему доступны и на заказ снаряжения он мог заказывать, если опять же воин становился состоятельным. А пока довольствуйся тем, что есть и тем, что дают. Но сейчас у Петра горели глаза, Дед Матвей с гордым видом, нёс его переделанный меч и не только его. Дед подозвал Петра, тот подошёл и взял перекованное оружие, из рук деда. Ратник внимательно осмотрел боевое железо. Лезвие меча в самую малость стало длиннее чем раньше, за счёт оттянутого и заточенного острия, и чуть суженной общей толщены лезвия. Теперь оружие стало выглядеть гораздо опасней, чувствовалось, что немного утончённое лезвие с лёгкостью, вскроет лёгкий доспех или шит и рубящим, и колющим ударом, да и в тяжёлой броне уязвимые места таким оружием, достать было гораздо легче. Так же лезвие меча, по всей длине, было затемнено, не так, чтоб металл стал абсолютно чёрным, а таким, немного синеватого цвета, будто, ночной мрак под светлёный первым лучом солнца, который пробивается через лёгкий туман. С таким кленком можно было не боясь сидеть в засаде или скрывается темноте, не переживая о том, что оружие может выдать тебя, сыграв бликом солнца, луны или костра. Рукоять меча была тоже переделана, костяной чернь был снят и заменён на деревянный выточенный из крепчайшего древесного нароста, под названием кап, а по верх того места, за которое надлежало браться, была натянута хорошо выделанная мягкая кожа, с тонкими нитями бечёвки намотанной на кап под ней. Через некоторое время кожа отшлифуется руками до блеска и станет в меру скользкой и тогда меч можно будет легко прокрутить за рукоять, совершая тот или иной приём, не набивая при этом мозолей, из-за шероховатости. А если рукоять будешь держать обычным хватом, то нити бечёвки, намотанные под кожей, не дадут выскользнуть оружию при блоке или ударе. И кап, что использовали кузнецы, для рукояти, был гораздо прочнее кости, так, что теперь удары по врагу можно было смело наносить и навершем меча, не опасаясь, что- то может расколоться.
