– Лео, если честно, я надеялась, что тебя здесь не будет. Тогда мне было бы проще уехать. Я написала тебе записку, и, пожалуй, отдам тебе ее. У меня не хватит духу, чтобы сказать тебе все это в глаза.
– Уехать? Что за бред? Флор! С кем ты связалась? Я оставил тебя на одну ночь, и ты уже влипла в какую-то историю.
Варя выставила руку перед собой, останавливая нервозную речь Лео.
– Спасибо тебе за все. Правда, если бы не ты, я бы уже…Ты мне очень помог. Я бы сошла с ума без тебя. Ты – моя единственная связь с реальностью. Но сейчас мне надо сделать то, что я действительно должна – вернуть себе свою жизнь. Это будет правильно.
– Я ничего не понимаю.
– Лео, я пришла за паспортом Флор. Без него меня не пустят в Россию. Я улетаю домой.
– Но тебя там никто не ждет. Не верю даже, что говорю это! Флор? Флор, послушай меня, я найду тебе клинику, тебе там помогут. Пожалуйста, послушай меня, ты только разочаруешься, ты только сделаешь хуже…
Варя помотала головой и, поднявшись наверх, подошла к зеркалу.
– Надеюсь, ты меня когда-нибудь простишь, – сказала она отражению Флор, и быстро схватив сумочку, спустилась по лестнице, стараясь не глядеть на Лео. Он явно не спал всю ночь: на нем была помятая рубашка, а волосы были растрепаны, что, надо заметить, ему чертовски шло.
«Не время для этого» – одернула себя Варя.
Она протянула ему записку, и, прежде, чем передумала, выскочила на улицу.
– Прощай, Лео, – прошептала она.
Глава девятнадцатая
Варя шла по длинным коридорам Останкино, будто под конвоем. Двое сотрудников вели ее в какую-то комнату, и вели почему-то очень быстро, то и дело оглядываясь по сторонам. Все это заставляло ее нервничать еще больше. Она уже сомневалась, что хотела поделиться со всей страной своей неординарной историей. Особенно после того, как увидела толпу людей, как ей объяснили, для массовки. Это они будут кричать, что ей пора лечиться, они будут свистеть и бросать в нее помидоры, упрекая в неуважении к мертвым.
«Бррр…» – Варю передернуло, она никак не могла применить это слово по отношении к самой себе.
Наконец ее завели в какую-то комнату, в центре которой висел большой экран. На экране была знакомая заставка «Бывает», и у Вари появилось ощущение, будто ее живот завязывается узлом. Что, собственно говоря, не мудрено: все два дня, что она провела в полете и в Москве, ей в рот и кусок не лез. Будь она прежней Варей, свое волнение заедала бы всем чем ни попадя. Но тело Флор дико мутило от одной только мысли о еде.
Варя огляделась по сторонам: в комнате был небольшой диван и столик, на котором стояла бутылка воды. В студии, судя по всему, шел самый накал страстей. Люди кричали, ведущий, Вознесенский, всех успокаивал, но что именно происходило – Варе было непонятно. Судя по всему, снимали сюжет о том, как малолетняя мать бросила своего ребенка-инвалида. Редкие выкрики достигали ушей самой Вари, и каждый раз ее передергивало. Насколько жестокими могут быть люди. Кричать может каждый, отстаивая мораль вопроса, но окажись он сам по другую сторону, кто знает, как он поступит?
В комнату заглянул один из сотрудников, и сообщил, что минут через двадцать будут снимать ее передачу, и чтобы она не вздумала никуда уходить. А Варе и не хотелось. Ноги у нее были ватные, а на ватных ногах передвигаться крайне сложно.
Наконец, крики стихли, наступила пауза. Снова заставка.
А потом ее пригласили. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. И с чего бы это? Чего ей бояться? Особенно в чужом теле. Ее никто не знает. Ее на самом деле никто не знает.
«Так, глубокий вдох, и вперед. Ты идешь не на передачу, а идешь сказать родителям спасибо, увидеть их еще раз…Если они, конечно, пришли». – Мысли Вари были прерваны резким: «Вас ждут, скорее, пожалуйста», – столь резким, что Варя подскочила на месте, и последовала за небритым мужланом.
«Улыбаться или не улыбаться, поздороваться со всеми или просто сесть на диван? Боже, надо было хотя бы посмотреть несколько передач вчера, чем сочинять монолог, сказать который мне все равно не дадут крикливые бабки из первого ряда» – у Вари начался мандраж. Ее руки едва заметно тряслись, но обратного пути не было. Она согласилась на эту передачу, и ее привезли за десять тысяч километров не для того, чтобы она струсила, словно пятилетка на утреннике.
– Здесь стойте, – шкаф в костюме опустил перед ней руку, словно шлагбаум.
– Вы можете руку убрать, я не баран.
Он посмотрел на нее с недоверием, а потом медленно опустил руку.
– После того, как Андрей позовет вас в студию, поторопитесь.
У Вари возникло ощущение, будто ее привели на суд. Хотя, может, так и было.
18 октября недалеко от аэропорта Мадрида произошла трагедия. Пауза. Совершая посадку, пилот допустил роковую ошибку, что привело к гибели 8 человек. Среди них была Варвара Сладковская.
Фотографии авиакатастрофы сменились фотографиями Вари. И сама того не ожидая, она разревелась. Ее лицо, ее милое, родное пухленькое лицо с яркими зелеными глазами. Где оно сейчас? Неужели черви поедают его?
Ком в горле застрял прочно и вряд ли несколько секунд видео помогут ему рассосаться. Нет, она не в состоянии говорить. Варя уже не видела ролик из-за пелены слез на глазах.
…К ней подошла аргентинская девушка, и призналась, что в нее вселился дух Варвары.
«Господи, как же все утрированно! Я никогда не говорила ни слова «дух», ни уж тем более «вселился» Похоже, это будет не простая передача»…
Флоренс Басетти сегодня у нас в студии. Она прилетела из Буэнос-Айреса в надежде, что ее услышат и поймут. Встречаем Флоренс.
Свет софитов ярко бил по глазам, особенно после получасового сидения в темной комнате. Варя все еще вытирала накатывающие слезы, и ведущий благородно подал ей беленький платочек из кармана своего пиджака.
–Флоренс, что вас так разволновало?
– Вид моего лица. – Только не это… Нос защипало, и слезы с новой силой хлынули из глаз Флор. Она выставила вперед руку и тихо прошептала: – Дайте мне секунду, прийти в себя.
– Конечно.
Было странно видеть популярного ведущего так рядом, но последнее время все было странно для Вари, и у нее уже выработался иммунитет на непонятные вещи.
Вознесенский подсел рядом и положил руку Варе на спину. Этот жест ей показался крайне неуместным. Ведь они совсем не знакомы, а он ее утешает. И, наверное, ждет, когда же она успокоится, смотрит на часы, не слишком ли затянулась пауза.
Вдох, еще вдох, и к Варе вернулось самообладание, если это слово вообще применимо в ее ситуации.
–Флоренс, расскажите нам, пожалуйста, подробнее события того страшного дня, 18 октября. Вы летели в самолете, и …Что случилось? Он начал падать?
